Пришёл туда и Зигфрид с Кримхильдой в свой черёд.
Был полон храм, и вкруг него стеной стоял народ.

С почётом превеликим, как королям к лицу,
Пошли две пары вместе торжественно к венцу,
И радовались люди, на молодых смотря,
Что их союз теперь скреплён у божья алтаря. Что их союз теперь скреплён у Божья алтаря. – В правовом отношении церковное венчание, считавшееся в ту пору добровольным, хотя и существенным сакраментальным актом, не придавало браку новой силы. См. прим. к строфе 616.



Шестьсот бургундов юных созвали короли
И в рыцарское званье с почётом возвели.
Возликовал весь город, и тут же меж собой
Был рыцарями новыми потешный начат бой.

Трещали древки копий, сверкала сталь щитов.
Красавицы из окон глядели на бойцов.
Лишь Гунтеру хотелось остаться одному:
Восторг, одушевлявший всех, несносен был ему.

Но хоть король таился от зятя своего,
Тот, как он ни был счастлив, заметил грусть его
И шурину промолвил: «Узнать бы я не прочь, –
Коль не обидит вас вопрос, – что принесла вам ночь?»

Сказал хозяин гостю: «Лишь стыд и срам безмерный.
Женился не на деве – на чёрте я, наверно. Женился не на деве – на чёрте я, наверно. – Сравнение Брюнхильды с чёртом, дьяволицей не раз встречалось в «Песни о нибелунгах» и ранее (см. строфу 438, ср. строфы 442, 450). Сказочно-волшебное переосмыслялось в эпоху христианского средневековья как дьявольское.


Я к ней со всей душою, она ж меня, мой друг,
Связала и повесила на крюк в стене, как тюк.

Пока я там терзался, жена моя спала
И лишь перед зарёю с крюка меня сняла.
Но я позор мой в тайне хранить тебя молю».
Гость молвил: «О случившемся я всей душой скорблю.

Но помогу тебе я, коль ты дозволишь мне,
И нынче лечь придётся с тобой твоей жене
Так, чтобы ты отказа ни в чём не получил».
Он этим обещанием скорбь Гунтера смягчил.

Прибавил нидерландец: «Забудь свою тревогу.
Хоть был я нынче ночью тебя счастливей много
И жизни мне дороже теперь сестра твоя,
Заставлю и Брюнхильду стать тебе женою я.

Когда в постель ложиться вам будет с ней пора,
Плащ-невидимка скроет меня от глаз двора,
И вслед за вами в спальню я проберусь, незрим,
А ты прикажешь уходить постельничим своим.

Когда ж погаснут свечи в руках юнцов-пажей,
Знай: это я явился сбить спесь с жены твоей.
Гордячку я сегодня в покорность приведу,
Коль в схватке с богатыршею за друга не паду».

Король ему: «Лишь девства Брюнхильду не лишай,
А в остальном что хочешь над нею совершай,
И если даже смерти предашь мою жену,
Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину». Лишь девства Брюнхильду не лишай… // И даже если смерти предашь мою жену, // Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину. – В песни, предшествующей «Песни о нибелунгах» (по классификации Хойслера, «вторая редакция» «Песни о Брюнхильде», известная ныне по прозаическому пересказу в «Саге о Тидреке»), Зигфрид, в облике Гунтера одолев сопротивление Брюнхильды, проводит с нею брачную ночь, причём меч, который, согласно более древней версии сказания (см. «Сагу о Вёльсунгах»), разделял их на ложе, из «Песни о Брюнхильде» уже исчез. В эпоху сочинения «Песни о нибелунгах» подобная нравственная терпимость была немыслима. Согласно новой точке зрения, лишение чужой невесты девственности расценивалось как посягательство на супружескую честь, тогда как её убийство чести не затрагивало.



Ответил нидерландец: «Ручательство даю,
Что не намерен девства лишать жену твою –
Ведь мне моя Кримхильда милей всех дев и жён».
И Гунтер словом Зигфрида был удовлетворён.

Весь день в столице длился у рыцарей турнир.
Они его прервали лишь в час, когда на пир
Опять настало время вести прекрасных дам
И разъезжаться всадникам велели по домам.

Едва от них очищен был подступ ко дворцу,
Как обе королевы направились к крыльцу,
И каждую епископ к столу сопровождал.
Валом валили витязи вослед за ними в зал.

Душой и сердцем весел был Гунтер вечер весь.
Поверил он, что Зигфрид собьёт с Брюнхильды спесь,
И день ему казался длинней, чем тридцать дней, –
Так не терпелось королю возлечь с женой своей.

Конца честного пира дождался он с трудом.
Но вот все гости встали, и подкрепиться сном
Пошли две королевы с толпою дам своих.
Ах, сколько смелых витязей сопровождало их!

Неустрашимый Зигфрид с Кримхильдою сидел.
С безмерною любовью он на неё глядел,
И руку пожимала жена ему в ответ,
Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет. Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет. – Зигфрид надел плащ-невидимку.



Пропал, как в воду канул, её сердечный друг.
Спросила королева в недоуменье слуг:
«Кто увести отсюда мог мужа моего?
Кем вырвана из рук моих была рука его?»

Затем она умолкла, а Зигфрид в этот миг
Уже к Брюнхильде в спальню, невидимый, проник.
Там погасил он свечи в руках пажей-юнцов,
И Гунтер понял: Зигфрид здесь и в бой вступить готов.

Старательно исполнил король его наказ:
Велел он свите спальню покинуть сей же час
И двери в опустевший супружеский покой
Немедля на двойной засов закрыл своей рукой.

Он свет задул у ложа, и Зигфрид с девой лёг,
Затем что по-иному вести себя не мог,
Склонять к игре любовной Брюнхильду начал он,
Чем был король обрадован и всё же огорчён.

Но прежде чем коснулся хоть пальцем гость её,
Воскликнула Брюнхильда: «Вы снова за своё?
Коль не уймётесь, Гунтер, я вас свяжу опять».
Да, много муки с ней пришлось ему в ту ночь принять.

Был Зигфрид осторожен – упорно он молчал,
Но Гунтер ясно слышал (увидеть – мрак мешал),
Что зять не посягает на честь его жены
И что отнюдь не ласками они поглощены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172