Но это были хоть и щербатые, а стены. А он и искал хоть какие-нибудь стены Ц
пускай без крыши. Для начала. Для плацдарма Ц по старой и верной десантно
й тактике. Мысленно сняв берет перед всеми покойниками, когда-то лежавши
ми здесь (снять реально мешал дождь, сочившийся сквозь крышу и потолок, ка
к сквозь сито), он после некоторого раздумья и нескольких вздохов перест
упил-таки порог бывшей покойницкой. И, согнувшись, завел, как в пещеру, вел
осипед.
…Испуганный шорох. Наверное, вспорхнули сотни душ, поселившихся здесь. Ч
то они, навсегда тут устроились? Выселять их теперь? Ничего себе душегубс
кое занятие…
Это оказались летучие мыши, и доктор Рыжиков успокоился, даже стал что-то
неслышно насвистывать, сложив губы трубочкой. Едва-едва. Нужно было силь
но приблизиться ухом, чтобы эту трубочку расслышать. Что же она издавала?
Все то же. «Соловей, соловей, пташечка, канареечка жалобно поет…» Любимая
походная песня, под которую он пешком мерил город в периоды, когда остава
лся без велосипеда из-за очередного угона. Что же сейчас жалобно поет кан
ареечка? Раз поет Ц большую поперечную стену долой. Два поет Ц всю эту гн
иль из полов вырвать с корнем… Три поет Ц всю эту плесень со стен и потолк
а ободрать до костей… Четыре поет Ц проложить коридор. Пять поет Ц на ск
олько же их тут разделить? По три с каждого бока? Ну да, а операционная с мал
еньким предбанничком, и, может, влезет все-таки по три с каждой стороны… Ш
есть поет Ц на рентген мы, конечно, не тянем… Семь поет Ц служебка с изол
ятором, тут никуда не денешься. Столовая Ц восемь поет… Девять поет Ц ос
талось три палаты. Палатки, вернее. А туалет? Десять поет, одиннадцать поет
, двенадцать поет… Ох, да как жалобно канареечка поет!
«Солдатушки, бравы ребятушки, а кто ваши жены?..» Значит, перешел от теорет
ических расчетов к обмеру помещения шагами. Вдоль стен вперед и назад, за
тем поперек Ц тоже туда и сюда. По отсекам, отмеряя будущие перегородки, т
о увеличивая, то экономно уменьшая шаги, чтобы больше их получалось…
Потом, обрисовавши все дома на ватманах, целую неделю ходил с папкой под м
ышкой по кабинетам. В основном после операций, на которые его каждый день
зазывали все городские лечебницы. С головой и позвоночником теперь никт
о не хотел связываться, если нашелся один такой чудак-любитель.
Отмыв руки и переодевшись, наскоро хлебнув кофе, изготовляемого во всех
больничных ординаторских, и отказавшись от бутерброда с колбасой, он теп
ерь бежал по городу, чтобы еще успеть вечером посидеть у больного. Начина
л с Мишки Франка, который, выпустив задумчиво облако дыма, посылал его то в
санэпидстанцию, то в горархитектуру, то к пожарникам Ц в какой-то своей
мудрой последовательности. В горархитектуре у них был особый козырь Ц б
лестящее спасение архитектора Бальчуриса. Там на доктора Рыжикова смот
рели с восторгом и подписывали все, что он приносил. Самый тугой ход был в
горздраве Ц там таких сумасшедших идей набралось на века. Можно было по
йти на самый верх, к товарищу Еремину. Но доктор Рыжиков не находил в себе
для этого сил. Он был перед товарищем Ереминым в тяжком долгу и вине Ц так
и не посмотрел сына товарища Еремина.
Надо было, чтобы шаги по проваленному полу прачечной обросли деловыми пи
сьмами, сметой, заявками, фондами, разрешениями, проектом. Он впервые вляп
ался в этот деловой мир, о котором толком знать не знал, и чувствовал себя
как в смоле. Как мальчишка, который по чьему-нибудь совету влезет в это мя
гкое черное варево обеими ногами и вот уж час, а потом другой под смех друж
ков хнычет и не может двинуться с места.
Как ни странно, все решил местный корифей Иван Лукич, чьего гнева пуще сме
рти боялось руководство из горздрава. Ведь что-то разрешить доктору Рыж
икову Ц значит, рассердить великого Ивана Лукича. Но Иван Лукич как раз о
чень-очень обрадовался такой возможности и даже радостно захохотал.
Ц Дайте ему, дайте эту развалину! Пусть попрыгает без оборудования, без п
ерсонала, без руководства! Выделиться хочет? Пусть выделяется! Пусть поп
рыгает!
Ц Юрий Петрович думает, что у него хватит организаторских способностей
! Ц Это, как всегда кстати поданный, голос Ады Викторовны, сладко журчащи
й в мохнатое ухо деда. Ц Он думает, что создать отделение каждый сможет. Ч
то сможет догнать даже вас…
Пусть все на него смотрят, решил дать показательный урок Иван Лукич. Все м
олодые задаваки и зазнайки, которые приходят на готовое, не зная, каким он
о достается потом и кровью, а потом рубят сук, на котором сидят! Фомы, родст
ва не помнящие! (Родства-то не помнят Иваны, но себя Иван Лукич полоскать н
е мог и сделал пересадку Ивана, родства не помнящего, к Фоме неверующему.)
Ни одного шприца ему не давать, ни клочка ваты!
Как ни странно, эта буря гнева все решила. Доктор Рыжиков стал владельцем
роскошного замка в укромном уголке больничного запущенного парка, кото
рый ему заодно вменили благоустроить.
Он, радостный, ринулся в дело, но тут же снова увяз Ц теперь уже в больничн
ом хозяйственнике Сансаныче. Сансаныч его охладил, посмотрев как на конт
уженного:
Ц Да вы что, Юрий Петрович! Это же только в план на тот год вставить собрал
ись! Ваше счастье, что по капремонту провели, а не по капстроительству. Не
знаю, кто это вас надоумил… Этот ремонтик знаете, во что нам обойдется? Вот
амбулаторный корпус починим, а с марта Ц и за вас.
Ц С марта?! Ц воскликнул пораженный доктор Рыжиков, так как был разгар л
ета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132