41

Ц Ну и что?
Сухо, неприязненно, устало.
Как «ну и что»?!
Ведь это же признание! Самое искреннее, самое праведное! То, что у мальчишк
и вырвалось без всякой хитрости! Чьими устами…
Ц Ну и что?
Холодные зрачки судьи оттолкнули эту очевидную истину. И доктора Рыжико
ва вместе с ней. Он-то думал, что прольются слезы умиления Истиной, что пер
ед ней все встанут, а ему благодарно пожмут натруженную руку.
Не тут-то было.
Ц Ну и что? Мало ли что он там наплетет. Вы ему конфетку дали или в кино сво
дили Ц он вам одно сказал. Я дам конфетку Ц мне другое скажет. Соседке Ц
третье. Это дети. И вообще вы при чем? Дознание, что ли, ведете? А по какому пр
аву? Вы что, несовершеннолетнего Рязанцева допрашивали в присутствии ег
о родителей? И адвоката? Уголовно-процессуальный кодекс знаком вам? Ну, а
что же вы тут голову морочите?
Непримиримо-напряженные точки зрачков убивали всякую надежду убедить.
Словно все на свете приговоры уже вынесены, а может, даже приведены в испо
лнение до всяких судов. Доктор Рыжиков считал, что он доставил ценнейшие
сведения, но его тут же обрывали на полуслове:
Ц Какая-то судомойка, какая-то разделочная! Бред какой-то! Несете неизве
стно что, а еще бог знает кем себя считаете, образованным человеком, врачо
м…
Можно ли спорить с болью? Можно ли убедить боль? Что судить боль нельзя, он
знал твердо. Она неподсудна. Но что делать, когда боль сама судит? Этого ем
у не дано было знать. А что тут была боль, он понял через минуту разговора. Б
оль сидела внутри у судьи, мешая пошевелить головой. И этот трудно движущ
ийся взгляд, и этот заледенелый, будто взятый за горло голос. Может, щитови
дка, окольцевавшая шею внизу чуть заметной припухлостью. Может, остеохон
дроз, стреляющий в суставы или в ухо. У такой боли все вокруг будут виноват
ы. Без надежды на снисхождение. По совести, тут перед судебным разбирател
ьством нужен настоящий курс лечения, потом еще месяц санатория, только п
отом с предельной осторожностью подпускать как к обвиняемым, так и к пот
ерпевшим. Ну и конечно Ц к свидетелям.
Чуть было не сказал со всем свойственным ему доброжеланием: давайте прой
дем курс обследования. Но язык прикусил Ц с нервными людьми это взрывоо
пасно. Таких оскорблений они не прощают. И сказал:
Ц Но если выяснилось, что человека оклеветали! Почему вы человеку не вер
ите, а им верите?
Ц Что вы заладили «выяснилось», «выяснилось»! Ц Судья показывала безг
раничное терпение. Ц Что выяснилось, то и затуманится. Он и не свидетель,
несовершеннолетние по закону не могут быть свидетелями: Свидетель Ц ег
о мать, Рязанцева. Она предоставила следствию вновь открывшиеся обстоят
ельства? Не предоставила. И весь разговор. И потом давала подписку об отве
тственности за дачу ложных показаний? Давала. Что ж, она сама себя уличать
будет? Никто на это не пойдет…
Доктор Рыжиков с беспомощностью видел, как главное тонет во второстепен
ном и третьестепенном. А это значит, тонет Чикин, который ничего этого не д
елал и делать не мог. И все зависит, к ужасу, не от этого главного, а от треть
естепенного. Когда прихватит очередной приступ боли Ц при виде Чикина и
ли при виде его жены. А вместе с ним Ц и приступ отвращения к субъекту. А мо
жет, от солнечной вспышки, происшедшей неделю назад. Или от атмосферного
давления. Или мало ли от чего. Может, тут снова и спасет машина Валеры Малы
шева и его шефа, которой от так сторонится. Голова от давления у нее не заб
олит. И фиктивную справку от настоящей отличит моментально. Только как м
ашину выбирать в нарсудьи, как за нее агитировать Ц вот вопрос. Какой зав
од надежнее?
Ц А то, что вы мешаете суду отправить правосудие…
Ц Куда отправить? Ц машинально спросил доктор Рыжиков.
Взгляд судьи медленно и верно стал набирать ярость, чтобы ответить полно
стью и окончательно, ясно и бесповоротно, куда и кого. Главным образом, ког
о. И, в частности, за что. Морочить тут голову разными домыслами, а самому по
могать ответчику симулировать и прятаться от правосудия. Надо еще прове
рить, сколько там у него дезертиров от армии прячется, и вывести это на чис
тую воду…
Отступая и пятясь, будто его и правда сейчас могут схватить и привлечь к о
тветственности за укрывательство дезертиров, доктор Рыжиков чувствова
л полный провал. И полное тупое бессилие. Что-то неодолимо бездушное вста
вало на пути простой и очевидной истины, какая-то неумолимая воронка втя
гивала в себя бедного кролика Ц Чикина.
И уже вслед, у самой двери, как очередь в спину, чтоб добить до конца.
Ц А почему это вы вдруг решили, что мы им поверим, а ему не поверим? Вы что, у
же решили за суд? Почему вы решили?

42

Ц Юрий Петрович! Ц кричали ему через двор. Ц Доктор Рыжиков!
Это проталкивался сквозь толщу снега молодой врач их районной больницы.

Ц Здравствуйте! Ц рвался он к доктору Петровичу, как к родному. Ц Я вас
давно хочу порадовать!
Доктор Рыжиков так весь и потянулся к нему. Давно его никто не хотел радов
ать.
Ц С Колесником-то все отлично!
Ц С кем? Ц напряг память доктор Рыжиков.
Ц Ну который жену, а потом сам… Ну из милиции из окна, помните?
Доктор Рыжиков вспомнил узелок старушки матери, собранный сыну в дальню
ю дорогу. В тюрьму ли, на войну, в больницу ли.
Ц Судили в ноябре, Ц раскрыл суть радости районный врач. Ц И никаких от
клонений! Как новенький!
Ц И что? Ц осторожно спросил доктор Рыжиков. Ц Дали что?
Ц А-а… Семь, что ли, или девять… я и не помню, строгого режима…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132