Ц Только не операция! Ц трусливо заерзал Гена. Ц Лучше я снова на карач
ки встану, как мартышка, чтобы позвонку легче было! Ну вас с этими операция
ми, еще горло перережете!..
…После чего на пороге райбольницы они и узнали, что ехали зря. Раненая, к н
есчастью, скончалась. Но в то же время не зря, потому что сам одумавшийся п
арень, узнав об этом, успел броситься со второго этажа райотдела милиции
вниз головой…
Ц Ночь приключений! Ц пожаловался им на крылечке промокший районный х
ирург. Ц Как только они его без присмотра оставили? Только услышал, то и т
о, вскочил как бешеный, Ц и в окно головой… Надо же так допиваться Ц себя
не помнить… Эх, народ!
У входа в операционную дремал сержант милиции в халате сверх погон. Запо
здалая бдительность всегда повышена.
Больной Колесник меньше всего нуждался в охране. Он уже никуда не мог убе
жать. Перелом шейного позвонка, перелом задней черепной ямки (погибает д
ве трети травмированных), левый височно-теменной участок Ц всмятку. Отк
рытый вдавленный оскольчатый…
Вот такой самосуд. Сам себе и судья, сам себе прокурор и защитник. И исполн
итель приговора.
Так что его сейчас нет. Приговор приведен в исполнение. Больной Колесник
из этого мира ушел. Где он сейчас находится, никто не знает. Просто нигде. Н
и в этом мире и ни в том. Может, где-то на полпути. Руки и ноги реагируют… Зра
чки… Еще можно повернуть обратно. Вот зачем только. Он уже не чувствует ни
радости, ни горя и ни боли. Для него всё. Полный покой. Так для чего его выдер
гивать оттуда? Чтобы он все-таки почувствовал? Конечно же не радость. Начн
ется с боли. Потом горе. Потом позор. И потом навсегда Ц боль, горе и позор.
Никакой срок не сотрет. Только что вырвать память. Но это перестать быть ч
еловеком. А человеком оставаться надо. При всем. Даже при этом. Если уж ост
авили, то есть вернули.
А вот кто оставляет, что он думает? Имеет он право или не имеет? И на что пося
гает? На судьбу и на рок? И что ему скажут за это потом Ц на суде, после суда,
после срока? «Спасибо» или «будь ты проклят»? И у кого бы спросить?
Спросить было не у кого. Только что у себя? Только что у какой-то оболочки, п
ро которую его спрашивал Мишка Франк? Да где она… Пока мысли теснятся, рук
и делают. Пока доктор Рыжиков все это представлял и думал, есть у него прав
о или нет, его руки без спроса сделали все, что надо, для возвращения ушедш
его сознания. Извлекли мелкие осколки, сложили крупные, заштопали, остав
или декомпрессионное окно…
Ц Будет жить? Ц тихо спросил молодой районный хирург, не отрывавший гла
з от рук доктора Рыжикова.
Ц Гематома и отек… Ц уклончиво ответил доктор Рыжиков. Ц Некоторые но
сят до девяноста лет, только чуть ногу подволакивают… А некоторые не выд
ерживают суток… Есть у вас надежная сестра?
Ц Да какая надежная… Ц уныло сказал районный. Ц Пенсионерки, засыпают
на ходу…
Ц Я обычно сижу и слежу суток трое, Ц поделился корифей из центра. Ц Вот
этот перелом ямки… Даже не пойму, как угораздило. Нырял вроде темечком вн
из… Если тут будет отек и сжатие, то… А вы далеко живете?
Ц Да километров семь…
Ц Успеете при остановке дыхания?
Ц Если машина будет, может, успею…
Ц Вы оптимист, Ц похвалил доктор Рыжиков. Ц Давайте лучше сделаем тра
хеостомию, и пусть трубка торчит…
Ц Зачем? Ц удивился районный.
Ц А сможет ваша пенсионерка тубу вставить?
Ц Да нет… без меня…
Ц Давайте снова руки мыть. Пусть его не уносят. Если что Ц сразу в трубку.
На горле будет шрам, зато надежнее. Чик Ц и готово. И вы лучше домой не уезж
айте…
Ц …Ну как, живой? Ц с облегчением встретил их чин раймилиции. Он думал, чт
о сразу после операции больного можно увести в камеру и снять лишний пос
т.
Ц Пока живой… Ц вздохнул доктор Петрович. Ц А куда с такой жизнью?
Ц И то, Ц сочувственно вздохнул дежурный не то о себе, не то о преступник
е. Ц Сиди здесь теперь до утра…
А утро давно наступило. И кто-то ждал его в дальнем и темном конце коридор
а. «Скажите, доктор-батюшка…»
Ц Кто там? Ц вгляделся доктор Рыжиков.
Ц Мамаша я… Ц ответили ему. Он вгляделся Ц и точно: мамаша. Пропитанная
дождиком и страхом, деревенский платочек, узелок под лицом. Брезентовая
сумка в сухих пергаментных руках. Ц Сынок он мне. Живой ли?
Ц Живой… Ц ответил доктор Рыжиков, чувствуя, что, может быть, не очень он
и виноват.
Ц Сынок он мне, Ц повторила она. Ц Может, ему чего надо? Сметанки вот взя
ла да медку годошнего… Кусочек сала да пирожков вчерашних… Второпях, бат
юшка. Думала-то в милицию, да угодила в больницу… Варенца баночку…
Ц Пока не очень надо, Ц сказал доктор Рыжиков. Ц Пока побудет на уколах
…
Ц На уколах… Ц вздохнула старушка, которая всю свою жизнь, с самого мол
оду, больше уколов боялась только, может, упырей. Ц Тогда хоть ты отведай,
батюшка. Самой-то в горло не идет… Посидеть с тобой можно? Может, хоть глаз
ком увижу… Уж пусть бы лучше срок отбыл, чем помер.
Она вздохнула озабоченно, но без слез.
Ибо плачут соседки и родственники. Старушкам матерям же не дает та вечна
я готовность русской матери к тюрьме и суме непутевого сына. Надеть свою
плюшевую куртку, повязать платок в горошинку и понести в домашней сумке
либо гостинец в госпиталь, либо передачу в тюрьму. А то и вовсе яблоко на б
ратскую могилу, где и имени нет.
Ц Не откажусь, Ц сказал ей доктор Рыжиков. Он знал, что эта снедь отнюдь н
е пригодится сыну в скором времени. Ц Но если вы со мной. Идемте заполним
журнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132