По схемам, срисованным у архитектора, местные молодые скудно оплачивае
мые интеллигенты уродовали свои скромные жэковские однокомнатные жили
ща. Этой парой любовался весь город. Он и она на банкете в ресторане «Якорь
» по случаю открытия зимнего пионерлагеря по его проекту. Он и она на прие
ме в горсовете в честь делегации японских архитекторов, интересующихся
проблемами развития советских городов средней величины (откуда-то сбок
у, из-за чужих локтей выглядывают ус и трубка Мишки Франка). Его интервью в
городской газете о генеральном будущем нашего города. Ее выставка эскиз
ов декоративных тканей в фойе кинотеатра «Комсомолец». Наконец, знамени
тые званые вечера у них на даче, на которые из всех знакомых и незнакомых д
октору Рыжикову раз попала одна Ада Викторовна. «Как муха в сливки», Ц до
бродушно добавлял доктор Петрович, оказываясь среди слушателей ее впеч
атлений. Она смеялась и грозила ему пальчиком.
Как, в сущности, все хрупко. Один невозвратимый миг. Один бы шаг назад. Неуж
ели нельзя? Этот миг не отыгрывается. Скрежет, звон, хруст черепа в своих у
шах. И местный обыватель с некоторым облегчением подводит итог завидно н
едоступной светскости: нечего было выдрючиваться.
Ц Доктор, я не знаю, что делать…
Сколько прошло лет? Тогда он вернулся из Бурденко со специализации и тол
ько что выцыганил маленький изолятор для особо бессознательных. Там у не
го стояла и кушетка. Там архитектора Бальчуриса и подключили к аппаратно
му дыханию. Доктор Рыжиков не потому ночевал, что в хирургию каждый день х
одили чины из горсовета. И не потому, что плакала жена, как все жены, про кот
орых в таких слезах не замечаешь, красивые они или нет. И не потому, что не д
оверял дежурной бригаде или еще что-нибудь. Просто потому, что тут сегодн
я был его личный окоп.
Ц Доктор, мне стыдно ужасно… Не знаю, как сказать…
Терпение доктора Ц половина успеха. За стенами палаты стонали, всхлипыв
али и метались пробитые головы и вывихнутые суставы, воспаленные почки и
прободные язвы, закупоренные вены и вздутые желчные пузыри. Разбитые се
рдца… Все требуют от доктора терпения. А доктор требует терпения от всех.
Терпение Ц лекарство. Слезы женщины, хоть и красивой, все же не перелом св
ода черепа. Тяжко, но терпеть можно.
Ц Доктор, я мерзкая тварь… Ц В стакан воды, уже вторично поданный докто
ром Рыжиковым для утешения, капнула растворенная точка туши. Слезы, как и
звестно, сопровождают жизнь врача от и до. Кто привыкает, кто как. Ц Докто
р, я не должна была к вам приходить… А домой не могу… Я ведь была так счастл
ива…
Доктор Петрович кивнул. Выйти живым и после гриппа приятно. И для самого, и
для родных. Тем более для доктора. Вот о каком счастье в его жизни мы чуть н
е забыли.
Ц Я думала, выдержу все. Думала, ночей не буду спать, жить для него. Быть ег
о руками, ногами, глазами… Я никакой уборки не боялась… Можно, я закурю?
Ц Конечно, Ц привстал доктор Рыжиков и огляделся. Ц Только у меня нет п
апирос.
Ц Я принесла, Ц судорожно достала она из сумки какую-то не нашу пачку.
Ц Это, конечно, чистое пижонство… Вы знаете, какой это был человек?
Доктор не спросил, почему «был», а только деликатно кивнул.
Ц Нет, ничего вы не знаете. Вы думаете, все это пижонство: машина, дача… Я в
едь вижу. Вы человек простой. И все так думают. Это все плесень. Этого ничег
о не жалко. И машины, будь она проклята трижды. Он был такой умный и добрый, ч
то я каждый час удивлялась, какой это бог все в него вложил. Ведь такого в ж
изни не бывает. Кто бы сказал Ц не поверила. Но ведь я сама его одиннадцат
ь лет вот этими руками трогала. Вы знаете, какая я была? Девчонка с фабрики.
Сколько он в меня всего вбил. Ничего не жалел. Вы бы хоть раз поговорили с н
им о кино, о театре, о живописи… Когда он читал Блока, у людей слезы выступа
ли…
Доктор Рыжиков сник головой, будто и он услышал Блока.
Ц Знаете, что значит быть счастливой? А я была. И это он сделал. А это у женщ
ин бывает на тысячу у одной. Вы врач, вы должны знать. Ваша жена счастлива, д
октор?
Второй раз в этот вечер доктор Рыжиков пожал плечами, мямля что-то отрица
тельно-утвердительное.
Ц Я с ней не знакома, но уверена, простите, если бы вы для нее сделали хоть
десятую, хоть сотую долю того, что было у меня, она узнала бы счастье. А женщ
ина устроена так, что за одну минуту счастья потом не пожалеет жизни. Вы ве
рите, доктор?
Доктор Рыжиков, видно, не сделал ни десятой, ни сотой доли, пока ночевал на
кушетке в дежурке или изоляторе. Но верить верил.
Ц Вы, помните, говорили… Он может оставаться неподвижным. Помните?
Доктор Рыжиков помнил. Такую победу да не упомнить. «Исцеляющий скальпел
ь», «Жизнь архитектора Бальчуриса находится вне опасности. Хочется от вс
ей души поблагодарить за это настоящих кудесников в белых халатах, и пре
жде всего нашего уважаемого Ивана Лукича Черныша с его коллегами и учени
ками, среди которых выделяются…»
Ц А я тогда от счастья плакала, думала: какая ерунда… Пусть неподвижный,
лишь бы живой. Я тоже сумею создать ему мир, полный жизни. Он будет читать, с
лушать музыку, смотреть телевизор, беседовать со мной и с друзьями… Рабо
тать. И никогда не почувствует себя одиноким и неподвижным. И это будет мо
им счастьем…
Она надолго замолчала. Никто не хочет признаваться, что сдается. Доктор Р
ыжиков снова деликатно молчал, ибо уже сделал что мог. И даже был отмечен в
приказе по горздраву среди других кудесников в белых халатах, отвечавши
х в свою очередь за ребра, почки, желудок, селезенку, руки и ноги архитекто
ра Бальчуриса, за его сердце, к которым в основном претензий, видно, не был
о.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132