Доктор Рыжиков взялся за свой велосипед.
Ехать через толпу было, конечно, невозможно. Можно было только пробивать
ся солдатским шагом, расслаивая себе путь велосипедным колесом.
Но пробиваться все быстрее, чтобы не опоздать к Мишке Франку. Он знал, что
там уже ничего не мог сделать. Мог только ждать. Все равно, что ждать здесь.
Но почувствовал себя вдруг таким отдохнувшим и свежим, что должен был бы
ть только там. Чтобы вытащить Мишку откуда угодно. Из подкорковой комы, из
братской могилы, с того света, от черта, от дьявола. Как вытащил Мишка его.

Мишка Франк Ц школьный друг. Тот, с которым в этом городе учились с первог
о по десятый. С которым их и взяли добровольцами в десантные войска. Тот, к
оторый его и женил, во исполнение приказа генерала, на лучшей красавице ш
колы и города. И с которым они в сорок третьем гуляли по этому самому сквер
у под звуки госпитального оркестра. И который подрался потом с похоронно
й командой, чтобы отрыть доктора Рыжикова наружу из братской воронки. И п
одрался бы с самим чертом Ц доктор Рыжиков знал. Тот, который выписывал ч
астному сектору те горстки кирпича и цемента, что шли на латание прачечн
ой Ц заговор с группой больных против доктора Рыжикова и лимитно-фондо
вых дотов. Тот, с которым они каждый раз в этот день стояли здесь с самодел
ьной фанеркой «Воздушно-десантные войска», но так и не нашли в своем горо
де третьего. Школьный друг, непробиваемый и толстокожий, из которого он в
ыдавил слезу, а может, что похуже, самым жестоким, что только можно придума
ть. Виной за отнятую человеческую жизнь. Все мог переварить за эти годы, а
это Ц нет. Порвался.
Вот что он с ними наделал. Так он считал.
Науке неизвестно как, но теперь его силы должны были перейти в Мишку Фран
ка. И вытащить его.
Вот что происходило с доктором Рыжиковым. Сначала Ц когда ему не было и д
вадцати. Потом Ц когда было за сорок.
А впереди Ц за пятьдесят, за шестьдесят, за семьдесят… Как у всех, еще топ
ать и топать. Еще штопать и штопать. Безропотно латать ту оболочку из наши
х разных чувств и мыслей, которую так легко рвет чья-то боль. Или злость. Ил
и глупость. С которыми справляться бывает труднее, чем с болью. Но все равн
о Ц что поделаешь… Не бросать же, если такая работа.
На пятой скорости он позабыл про летчика. А зря. Лети он не в больницу, а дом
ой, как заставляли друзья, он встретился бы с делом своих рук быстрее. Пото
му что летчик уже сидел у него дома. И не один.
Комната с круглым старинным столом была занята гостями. Их было нескольк
о, пять или шесть. Прямо с чемоданами, с вокзала. Кто-то сам, кто-то с сопрово
ждающими женщинами. Места за круглым столом не хватило Ц сидели на дива
не и вдоль стен.
Робели, как в зале ожидания или в гостинице. Ждали.
Еще больше робели никогда не робеющие Валерия и Анька с Танькой, забивши
сь на кухню. В комнате им места не осталось. Там они наливали в чашки чай, кл
али в блюдца сухарики и препирались, кому очередь выносить. Выносили, воз
вращались с пустыми стаканами и шептали в ответ на замороженные взгляды
: «Сидят…»
Храбрый Рекс вообще весь превратился в дрожащий кончик своего хвоста. Бу
дь он отчаянней, махнул бы через забор Ц и только бы его и видели. Но там па
слись свирепые дворняжки, а посему пришлось забиться под веранду и давит
ь даже собственное поскуливание.
Все потому, что прибывшие в дом люди своими несчастными лицами затмили д
аже бывшего Туркутюкова. А нынешний Ц пусть с грубовато вырезанными губ
ами, как будто бы наклеенными бровями и еще не полностью опавшими рубчик
ами швов Ц вообще был для них недосягаемым образцом. Портретом кисти Ки
пренского.
Ямы на пол-лица, скошенные головы, пустые глазницы, отрубленные подбород
ки, вдавленные лбы и носы, пульсирующие бескостные виски и затылки.
Кто уцелевшими на обожженной маске двумя глазами, кто одним взирали на л
етчика Туркутюкова. Один совсем слепой, в огромных черных очках, за котор
ыми вроде и вообще ничего не было, дотянулся ощупывать пальцами волосы, л
об, глаза, скулы.
Туркутюков отнюдь не отшатнулся; наоборот, удобнее подставил обновленн
ое лицо для этого обследования и продолжал говорить то, что начал:
Ц Пить не пьет. Учтите. Подарки Ц ни-ни! Сразу выгонит. У кого эпилепсия
Ц начнет лечить с нее. Так положено. Если кто десантник Ц вообще повезло
…
Сопровождающие женщины в плащах и косынках, постарше Ц жены или сестры,
помладше Ц дочки, и одна совсем старенькая старушка, мать инвалида, прик
ладывали платочки к глазам, утирая слезы надежды.
Ц В гостиницу хоть поможет? Ц спросила одна. Ц Или так мыкаться?
Ц Поможет, Ц твердо сказал Туркутюков под пальцами слепого. Ц Он все п
оможет.
Что было большим чудом? Что где-то они прятались от наших глаз так, будто и
х совсем не было? Что в разных городах услышали про обновленного собрата?
Что врозь узнали адрес доктора и отправились в путь? Что явились с вокзал
а в один день и час, распугав неповинную улицу?
Или что вообще во что-то верят?
Или что просто выжили?
Неизвестно. Известно только, что сидят и ждут. Передыхая от колес и дороги
, робея перед медицинским светилом, кося друг на друга Ц кто красивее. Впи
тывая каждое слово инструктажа.
Ждут, как всегда ждет судьба, Ц без спроса и предупреждения. Ждут того, в к
ого верят и кто пока пребывает об этом в приятном неведении, спеша совсем
в другую сторону. Ждут еще незнакомого им некоего доктора Рыжикова.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132