Море было то зеленым, то голубым, то
глубоким синим, и нигде кругом не было видно земли: ни за нами, ни перед
нами. Мне стало не по себе. Я чувствовал, что подо мною великая бездна.
Казалось стоит посмотреть в воду - и я увижу могучего повелителя вод
гиганта Энки, прямо у него дома. Мне показалось, что в воде мелькнула тень
его двурогой короны. И сквозь жару дня я почувствовал озноб, тот озноб,
который всегда чувствует человек, когда боги слишком близко от него. Я
молился Энки, говоря:
- Я Гильгамеш, сын Лугальбанды, царь в Уруке, я ищу то, что должен
искать. Защити и сохрани меня, пока я не найду это, о великий и мудрый
Энки.
Моя молитва упала в пучину, и наверное, была услышана, ибо к концу дня
мы увидели темную линию пальмовых деревьев на горизонте, а в последних
лучах солнца предо мной встали стены города из белого известняка, а на
песке возле них лежали вытянутые на берег корабли.
- Дильмун, - буркнул Сурсунабу.
Это было единственное слово, которое он произнес за все время нашего
плавания.

34
Я пробыл там дней пять, а может шесть, я ждал, не соизволит ли великий
Зиусудра допустить меня пред свои очи. Это было беспокойное время. От
Сурсунабу я узнал, что патриарх не живет в самом Дильмуне, а построил себе
уединенное убежище на одном из мелких островков, окружив себя обществом
святых мужчин и женщин. Немногие пилигримы удостаивались чести попасть на
этот остров. Выпадет ли мне такая честь, он не мог сказать, только
пообещал, что передаст мою просьбу. Потом он уехал, оставив меня на
Дильмуне. Я думал, увижу ли я его когда еще.
Говорю вам, я не привык к тому, чтобы вымаливать милости у лодочников
или униженно испрашивать разрешения путешествовать. Но это было то, чему
мне предстояло научиться, поскольку другого пути не было. Я сказал себе,
что боги придумали это испытание для меня как еще одну ступень посвящения
в истинную мудрость.
В странноприимном доме возле пристани я нашел себе жилище: большая,
прохладная комната с видом на море, открытая солнечному свету и ветрам. Мы
не строим таких зданий в наших землях, где просто глупостью было бы
оставить отверстия в стенах. Наши зимы куда суровее тех, что бывают в
Дильмуне. Мне казалось неразумным всюду трезвонить о моем происхождении и
положении в Уруке, поэтому я назвался хозяину именем Лугал-амарку, того
горбатого колдуна, чьими услугами когда-то мне пришлось воспользоваться.
Теперь он тоже послужил мне, сам того не ведая.
У меня не было никаких возможностей как-то изменить свой рост или
ширину плеч, я пытался вести себя совсем не по-царски, сгорбив плечи и
опустив голову. Я не встречался ни с кем взглядом, пока кто-то сам не
искал моих глаз. Я старался говорить только то, что было совершенно
необходимо. Никто, по крайней мере в лицо, не приветствовал меня как царя
Урука, хотя город кишел купцами и моряками всех племен и народов. Кое-кто
из них говорил на знакомых мне языках. Я много раз слышал язык нашей
земли, и язык племен пустыни, который в Дильмуне основной и очень
распространен в прилегающих к нему землях. Некоторые обращались ко мне,
неся какую-то тарабарщину. Как они сами понимали друг друга - не знаю.
Язык этот состоял сплошь из щелчков, фырканья и чиханья, а другой тек,
словно быстрая река, где слова соединялись одно с другим без малейшего
промежутка, а еще один язык больше был похож на песню, чем на речь: его
пели высокими напевными голосами.
Языки были непривычны, и люди тоже. В первый же день моего пребывания
прибыл корабль, на котором у всей команды кожа была такая черная, словно
средняя стража безлунной ночи, а волосы - словно свалявшаяся шерсть. Носы
у них были широкие и плоские, а губы толстые. Они явно были демонами или
людьми какого-то запредельного мира, думалось мне. Но они смеялись и
озорничали, как все мореходы на свете, и никто в гавани не пялил на них
глаза. Мимо проходил торговец с выбритой головой, как это делают в наших
землях, поэтому я его остановил. Оказалось, что он и вправду был из города
Эриду. Я кивком показал ему на черных мореходов, и он сказал:
- Ах, эти! Это моряки из царства Пунт. Это место, где воздух горяч, как
огонь, и он выжигает кожу людей до черного цвета.
Но он не мог точно сказать мне, где находится Пунт, только
неопределенно махнул рукой к горизонту. Позже в этот же день я увидел
других чернокожих людей. Носы и губы у них как раз были тонки, а волосы
прямые и такие черные, что отливали синевой. По их языку и одеждам, я
решил, что они, должно быть, из Мелуххи - она далеко к востоку за Эламом,
- и так оно и оказалось. Я еще надеялся увидеть желтокожих демонов,
которые копают тот самый удивительный зеленый камень, но в Дильмуне мне
они не встретились. Может быть, их и вовсе не существует, но камень есть
на свете, и к тому же он и впрямь поразительно красив.
Я мало говорил и много слушал. И мне довелось узнать кое-что про нашу
землю, и это глубоко меня обеспокоило.
Одну из историй я услышал, когда тихо сидел в таверне, одиноко
потягивая пиво. Вошли двое. Они говорили на языке наших земель. Сперва я
испугался, что они могут быть из Урука, но на них были свободные багровые
одеяния, отороченные желтой каймой, какие носят в городе Уре. Я скорчился
в углу, чтобы стать как можно незаметнее, и повернулся к ним спиной. По
тому, как они выговаривали слова, я действительно понял через минуту, что
они родом из Ура:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108