За моей спиной зашептались жрицы и старухи. Я обернулся и увидел, что
ко мне шагает Инанна, не обращая внимания на то, что грязь забрызгивает ее
подол при каждом шаге. Я видел ее всего несколько раз после Священного
Брака. В моем воображении немедленно возникла та ночь: Инанна, ее
разгоряченное, раскрасневшееся лицо, вздымающаяся грудь. Но видение
пропало. Она небрежно сделала жест, каким жрица приветствует царя, и я
ответил ей знаком богини.
- Ты должен спасти дерево, - сказала она.
- Как мне сказали, в нем поселились три демона.
- Ты это тоже знаешь?
Я указал кивком головы на Лугал-амарку.
- Не я. Это он увидел и сказал мне.
Горбун сказал, разведя руками:
- Это очевидно, госпожа моя.
- Конечно, - сказала она и подошла к дереву. Она бросила на меня
взгляд.
- Вот, смотри. Змея, на которую не действует никакое колдовство,
поселилась здесь. В коре дерева птица Имдугуд свила себе гнездо и растит
тут своих птенцов. А здесь, в стволе дерева, теперь живет Лилиту, дева
одиночества и отчаяния, пожирательница душ.
Я смотрел на нее. Слова Инанны падали мне в душу, словно звон
колоколов. Что значит быть царем в Уруке? Я должен каждый день выполнять
какой-то ритуал, а по особым дням даже три? Змея, неподвластная никакому
колдовству. Птица Имдугуд? Вампир Лилиту? В земле, у основания ствола,
действительно была нора. Я заглянул туда, но ничего не увидел. Не увидел я
и гнезда в ветвях, и дупла в стволе, где мог бы поселиться демон. Я
перевел взгляд с Инанны на Лугал-амарку, потом снова на Инанну. Три
демона, и я должен их выгнать! Если бы только я мог пожать плечами и уйти,
вернуться в свой дворец к делам, которые осязаемы и ощутимы для смертного.
Но я должен был выполнить волю Инанны, иначе через час весь Урук будет
знать, что Гильгамеш уклонился от своего долга и боится невидимого мира. Я
почувствовал отчаяние, которое невозможно передать словами. Я стоял и
думал только одно: каналы, каналы, каналы!
Я сказал:
- Мы расправимся с этими существами!
Я приказал Луга-амарке сварить зелье, да такое мерзкое, такое вонючее,
чтобы ни одно существо не могло выдержать, даже змея, которая неподвластна
никакому колдовству. Я велел приготовить зелье как можно скорее. Я
отправил воина Бир-Хуртурре - моего мучителя в детстве, а теперь одного из
моих ближайших советников - во дворец за моим топором. Я велел жрицам
принести толстую и прочную веревку из храма Энмеркара. Мы расправимся с
этим демонами здесь и сейчас. Еще первые дни своего правления я понял, что
главное в управлении людьми - внушить уверенность и показать свою
решимость.
Горбун вернулся быстро, неся бронзовый кувшин, наполненный какой-то
пузырящейся желтой мерзостью, отливавшей то красным, то зеленым, и такой
едкой и зловонной, что я удивился, как она не проделала дыр в бронзе.
Горбун был горд.
- Клянусь Энлилем, отлично! Ничего лучше не придумаешь!
Давясь от омерзения и затыкая нос я вылил из кувшина зелье в нору возле
корней дерева. Земля зашипела там, где жидкость пролилась на нее. Я готов
поклясться, что даже края дыры отшатнулись от омерзения. Мы ждали. Через
некоторое время в норе послышалось шуршание, и в темноте заблестели
злобные желтые глаза, и показался черный раздвоенный язык. Змея, что не
знает колдовства, не слушает ни Ана, ни Энлиля, ни даже Инанну, владычицу
всех змей.
- Дай мне топор, - тихо приказал я Бир-Хуртурре.
Медленно-медленно выползала змея из своей норы. Кожа ее была темнее
ночи, в желтых кольцах, а гибкое тело было толщиной чуть не с мою руку. За
моей спиной жрицы пели священные гимны, и кто-то из моих воинов бормотал
заклинания. Я не чувствовал никакого страха: змея выглядела такой
несчастной и жалкой, такой больной и очумелой от жуткого зелья. Я
замахнулся топором и разом разрубил змею надвое. Рассеченные половинки
свивались и закручивались, из змеиной пасти неслось шипение, она, кажется,
собиралась плюнуть в меня ядом. Я слышал за своей спиной всхлипывания и
молитвы.
Еще несколько мгновений - и змея замерла навеки.
- Один, - сказал я.
Потом я взял толстую веревку, принесенную из храма, обернул ее вокруг
ствола и завязал у себя за спиной, чтобы упираясь ногами в ствол и держась
за веревку, я смог бы подтягивать себя вверх, словно бы шагая по стволу,
поднимаясь все выше и выше. Кора была морщинистая и старая, и там, где я
сдирал ее своими подошвами, она источала аромат миндаля или тонкого вина.
Я добрался до середины ствола, где, по словам, обитала женщина-демон
Лилиту, темная дева, живущая в разрушенных местах и приносящая скорбь
путешествующим. Если бы я остановился подумать, я насмерть перепугался бы.
Бывают времена, когда не размышляешь. Я схватил конец веревки в одну руку,
а другой крепко хлопнул по стволу:
- Лилиту! Лилиту! Ты меня слышишь? Я Гильгамеш, царь Урука. - Я
засмеялся, чтобы показать, что не боюсь ее. - Услышь меня, Лилиту! Я
запрещаю тебе жить в этом дереве, оно принадлежит Инанне! Я запрещаю тебе!
Я запрещаю тебе! Прочь, прочь, изыди!
Послушается ли она? Я в это верил. Имя Инанны обладает огромной силой.
Я еще дважды шлепнул по стволу, не дождался ответа и полез выше.
- Два, - сказал я.
В кроне дерева, по словам Инанны, гнездилась птица Имдугуд с птенцами.
Я всматривался в плотно растущие ветви, но не увидел ничего. Я полез выше,
но уже не шагая по стволу, а хватаясь руками за ветви.
- Имдугуд, - тихо сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108