" Ну что же, во мне обитает богиня, и мы с тобой
провели ночь вместе, ты и я. Ты насытился, хоть раз в жизни? Это потому ты
теперь стремишься поскорее уйти?
Теперь мне хотелось бежать, потому что у меня не было защиты от нее. Но
в этом я не мог ей признаться. Я сдержанно сказал:
- Я хочу один прогуляться по дождю.
- Ну что же, иди, а затем возвращайся назад.
Глаза ее сверкнули. В ней была сила хлещущего кнута. Я поднял свои
одежды, заколебался, бросил их снова на пол и стоял нагим перед ней. В
опочивальне стоял мускусный запах. Остатки благовоний все еще дымились в
жаровне. Губы ее были сжаты, ноздри раздувались. Низким, хриплым голосом
она сказала:
- Ты вернешься? Для тебя - каждую ночь по десять женщин. Для меня -
одна ночь. Одна эта ночь в году, Гильгамеш.
Я вдруг стал меньше ее бояться, слыша, как она старается таким образом
разбудить во мне жалость.
- Ах вот оно как. Инанна? Никого-никого? И так весь год?
- А кто, кроме бога, может касаться богини, как ты думаешь?
Я осмелел. Я посмел даже пошутить немного, подразнить ее.
- Даже тайком, потихонечку нельзя? - спросил я игриво. - Какой-нибудь
здоровенный, похотливый раб, потихонечку призванный в храм в самую темную
стражу ночи...
В ней вспыхнул гнев. Она прижала кулаки к груди. Пальцы ее скрючились и
напоминали когти.
- И ты посмел сказать такую мерзость под кровом самого храма?! О,
стыдись! Стыдись, Гильгамеш!
Потом она смягчилась. Все еще похожая на кошку, она снова мурлыкала,
приподняла согнутую в колене ногу и ступней потерла икру другой ноги. Чуть
мягче она сказала:
- Есть только ты, только одна ночь в году. Клянусь тебе в этом, хотя я
чувствую себя оскверненной, оттого что должна клясться тебе в чем-то. Но у
меня - только ты. И я еще не готова отпустить тебя. Ты останешься? Ты
останешься еще немного? Ведь у меня есть только одна ночь, эта
единственная ночь в году.
- Дай мне сперва очиститься под дождем, - сказал я.
Какое-то время я стол перед храмом, омытый дождем зари. Потом я
вернулся к ней. Кошка или змея, жрица или богиня, я не мог ей отказать, не
мог, если только в одну ночь в году ей дано было познать объятия. А дождь,
смыв с меня усталость и пот, снова пробудил мои силы и желание. Я не мог
отказать ей. Я хотел ее, я вернулся к ней...

18
В самом начале нового года мне приснился сон, который я никак не мог
разгадать. Позже в ту же ночь мне приснился другой сон, такой же
непознаваемый.
Я очень беспокоился, что так мало мог понять в этих снах. Боги часто
разговаривают с царями, когда они спят, и возможно, мне таким образом
рассказывали что-то важное для благополучия города. Поэтому я отправился в
храм Ана и рассказал свои сны моей матери, мудрой жрице Нинсун.
Она приняла меня в своих покоях. Плащ на ней был черный, отороченный
внизу широкой каймой бусин, золотых и гранатовых. В ней, как всегда, были
удивительные спокойствие и красота. Все может быть в хаосе, но она всегда
пребывала в мире и покое.
Она взяла мои руки в свои маленькие прохладные ладони и держала их
некоторое время, улыбаясь, ожидая, что я заговорю первым.
- Прошлой ночью, - сказал я, - мне снилось, что на меня нашло чувство
великого счастья, и я вышагивал, полный восторга, среди прочих молодых
героев. Спустилась ночь, и звезды зажглись на небесах. И вот, когда я
стоял под звездами, одна из них рухнула на землю, та самая, что несла в
себе сущность небесного отца Ана. Я пробовал поднять ее, но она была
чересчур тяжела. Я пробовал хотя бы сдвинуть ее, но не мог. Весь Урук
столпился вокруг и смотрел. Простой люд толкался, чтобы увидеть. Люди
благородного рода падали на колени и целовали землю перед звездой. А меня
тянуло к ней, словно к женщине. Я надел головную повязку с кружком для
ношения тяжестей, напрягся и с помощью молодых героев взвалил звезду на
себя и понес ее к тебе, мать. И ты мне сказала, что эта звезда - мой брат.
Вот какой был сон, и он меня смущает.
Казалось, Нинсун уставилась в какую-то пустоту. Потом, улыбнувшись, она
сказала:
- По-моему, я знаю смысл сна.
- Тогда скажи мне его.
- Эта звезда небес, что привлекала тебя, словно женщина - этой твой
сильный друг, верный спаситель, твой сотоварищ, который никогда тебя не
оставит. Его сила - словно сила Ана, и ты будешь любить его, как самого
себя.
Я нахмурился, думая о том поразительном, страшном одиночестве, которое
я считал неизбежной платой за свое царствование, и том, как я устал от
него.
- Друг? О каком друге ты говоришь, мать?
- Когда он придет, ты его узнаешь, - сказала она.
- Мать, я видел еще один сон в ту же ночь, - продолжил я.
Она кивнула. Казалось, она знала.
- Странной формы топор лежал на улицах великого Урука. Топор, непохожий
на те, что мы когда-либо видели. И люди собирались вокруг него, смотрели,
шептались. Как только я увидел его, я возрадовался. Я влюбился в него с
первого взгляда. И опять же, меня тянуло к нему, словно к женщине. Я взял
его и пристегнул к поясу. Вот мой второй сон.
- Топор, что тебе приснился - это человек. Это предназначенный тебе
судьбой друг...
- Снова друг!
- Да, снова друг. Сотоварищ, храбрец, который спасает своего друга в
минуту опасности. Он придет к тебе.
- Да пошлют его боги ко мне как можно скорее, - сказал я с чувством.
И я наклонился к ней и сказал ей то, чего раньше никогда никому не
открывал. Я сказал ей о том, что я в страшной тоске, что ужасное леденящее
одиночество часто нападает на меня среди моего веселья и великолепия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108