Я знал, что
придется делать, но как же много этого было! Праздник Пробы Ячменя,
Праздник Вкушения Газели, Праздник Львиной Крови - один праздник, другой.
Калейдоскоп церемоний не щадил сил царя. Боги были ненасытны. Их все время
надо кормить. Я не пробыл царем и десяти дней, а уже до тошноты пресытился
запахом жареного мяса и сладким запахом свежепролитой крови. Вы должны
меня понять, я был еще почти мальчик, я знал, что таков мой долг, но мне
легче было бы расшибать чьи-нибудь головы в борцовском зале, или метать
дротики на поле боя, чем проводить дни и ночи в том, чтобы проливать кровь
животных на этих церемониях. И все-таки я перешагнул через это отвращение
и выполнял свой долг, так как знал, что это необходимо. Царь - не только
вождь в битве и глас богов в государственных делах. Он еще и верховный
жрец, что само по себе является делом великим.
Поэтому, когда нужно, я выходил на крышу храма Ана при появлении звезды
Дна, садился во главе золоченого стола, который накрывали для Небесного
отца, его супруги и для семи блуждающих звезд. Великим богам я предлагал
мясо, лучшее пиво, фиговое вино в золотом кувшине. Я приносил в жертву
плоды и мед. Дым благовоний поднимался к небу из семи золотых курильниц. Я
обходил и целовал алтарь, чтобы обновить его святость.
Я пил вино и пиво, молоко и мед, даже масло, пока не распухал от них. В
некоторых ритуалах приходилось пригубливать чаши крови, чего я никогда не
мог делать без внутреннего содрогания. Я надевал тяжелые одеяния для одних
ритуалов и выступал совсем нагим в других. Не было ни одной ночи, когда не
надо было бы кого-нибудь чествовать. Днем часто приходилось приносить
жертвы: богов надо кормить. Я стал чувствовать себя чем-то вроде повара
или мальчишки-прислужника.
Иногда приходилось выступать и в роли мясника. Для одного из ритуалов
мне привели жертвенного быка, такого жирного, что он не мог стоять. Он был
похож на огромную бочку жира. Он посмотрел на меня огромными печальными
карими глазами, словно знал, что к нему приближается сама смерть. Он был
слишком кроток, чтобы сопротивляться. Ему задрали голову и вложили мне в
руки нож. "Боги создали тебя для этой минуты, - сказал я ему. - Теперь я
возвращаю тебя им". Я перерезал ему глотку единым взмахом. Бык, тяжело
ахнув, хрипя, повалился на передние ноги, но умирал он долго. По-моему, я
слышал, как он плачет. Его теплая кровь текла по моей обнаженной коже,
пока я не вымазался ею с головы до ног. Вот что такое быть царем в Уруке.
Вся моя жизнь была обставлена всякими запретами и ограничениями. В один
день месяца мне нельзя было есть бычатину. В другой - свинину. Бывали дни,
когда мне запрещалось вообще есть мясо или, например, чеснок. Чтобы не
поставить под удар благополучие города и всеобщее благосостояние в
определенные дни, мне были запрещены сношения с женщинами. В тот день,
когда на полях ставились межевые камни, я не смел подойти к реке. И так до
бесконечности. Многое из всего этого казалось мне абсурдным, но я делал
все, что требовалось. Но от много я отказался за годы своего правления и
что-то пока не видел, чтобы Уруку стало от этого хуже.
Обязанности и бремя власти стали меньше угнетать меня, когда я стал к
ним привыкать. Время от времени я, конечно, тосковал по свободной и бодрой
жизни, которую я вел воином в Кише. Но эти чувства быстро улетели, как
птицы зимой. Я делал то, что от меня требовали, и делал с любовью и
охотой. Царь, который тяготится собственным долгом, не царь, а самозванец.
И был один ритуал, который я исполнил бы не только с любовью и охотой,
но со всей страстью. Я начал свое правление в разгар лета - с этим
придется подождать до нового года. Я говорю о Священном Браке, когда
Инанна, наконец, будет в моих объятиях.
В конце концов жара стала спадать, и мягкий ветер, обманщик, задул с
юга. Этот ветер несет запах моря, теплого моря. Я долго стоял на террасе
дворца, глубоко дыша, наполняя им свою грудь. Вот провозвестник, думал я,
меняется время года. Возвращаются дожди, приходит время пахать и сеять, но
прежде чем оплодотворятся поля, оплодотворяют богиню. Я дрожал от
нетерпения.
В то утро священник, ведающий такими вопросами, сказал мне, чтобы я не
брал дворцовых наложниц, ибо близится время праздника. Пришли дни
очищения, когда семя царя должно быть посвящено только Инанне. Я засмеялся
и сказал, что с радостью принесу эту жертву, хотя через день-два я уже
отнесся к этому по-другому. Я всегда чувствовал приливы желания, как
приливы моря, как нечто ритмическое, постоянное и непрекращающееся. Ничто
не в силах остановить приливы моря. Я пытался унять приливы страсти, но
они накатывали на меня, как волны на берег моря. Я не мог обходиться без
женщин даже полдня, с тех пор как достиг зрелости. Теперь эта неутолимая
страсть сжигала мне кровь. Это время было необыкновенно тяжело для меня. Я
его выдержал только потому, что знал, что наградой будет Инанна. Она
придет ко мне, как прохладные зимние дожди после адской засухи лета.
Все обычные дела в городе приостановились. Начались приготовления к
празднику: починка и уборка домов, жертвы, окуривания, шествия. Колдуны
трудились на каждом углу города, изгоняя демонов за ворота. Жрецы выходили
в сухие поля и кропили их священной водой из золотых кувшинов. Те, кто
принадлежал к нечистой касте, ушли в свои временные поселения за городские
стены и тот, кто не был жителем Урука, покинули город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108