Мне казалось неизбежным, что
совет города назовет меня, когда дни Думузи окончатся.
Но пока царем был Думузи. И Думузи, хотя юношей его и не назовешь - ему
тогда было не меньше двадцати четырех, - легко мог прожить еще лет
двадцать, если ему повезет на бранном поле. Долго же мне придется ждать
трона! Во мне кипели досада и нетерпение. Я пытался сдерживать их, как
мог.

5
Однажды, когда я упражнялся в метании дротика, пришел ко мне раб,
носящий знак Инанны, и сказал:
- Сейчас ты пойдешь в храм богини.
Он повел меня по извилистым переходам, которых я никогда не видел
прежде, может быть мы спускались с ним в глубокие туннели под Белым
Помостом. В неверном свете наших масляных светильников я видел переходы с
высокими сводами, богато украшенными мозаикой красных и желтых оттенков,
что было странно в этом обиталище вечной ночи. В воздухе витал запах
курений, сырости, словно сами стены источали влагу. Это явно была какая-то
святыня, возможно, святая святых самой Инанны. Мне стало не по себе, как
всегда бывало при встрече с ЧЕМ-ТО, слишком близко связанным с богиней.
Я чувствовал в полутьме присутствие маленьких существ, слышал звук
хриплого, затрудненного дыхания. Время от времени наш проход пересекался с
другими, и я видел вдали зажженные светильники. Дважды натыкались мы на
демонов и колдунов, занятых своим делом. Скорчившись на мозаичном полу,
они разбрасывали вокруг себя ячменную муку и резко пахнущие ветви
тамариска. На нас они не обращали внимания. В боковом проходе, я мельком
увидел трех приземистых, двуногих демонов с бочкообразной волосатой грудью
и козлиными копытами. Они сразу же потрусили прочь от нас. Я уверен, что я
их видел на самом деле. Я не сомневаюсь, что это были демоны. Я знал, что
нахожусь в месте, полном опасностей, где один мир граничит с другим, и то,
что должно быть невидимо, переходит границы, которые ему не должно
переходить.
Мы держались нашей тропы, слегка наклонной. В конце концов мы оказались
возле огромной окованной бронзой двери, которая вращалась на большом
круглом камне, утопленном в плиты пола.
- Иди туда, - сказал раб.
Я вошел в длинную узкую комнату, темную и бесконечную. Ее грубые
кирпичные стены были украшены черной слюдой и красным песчаником,
вделанным в битум, а светильники, укрепленные в стенах, давали неверный
колеблющийся свет. На полу два наложенных друг на друга треугольника из
белого металла составляли шестиконечную звезду.
В центре звезды стояла женщина, абсолютно неподвижная.
Я ожидал, что окажусь перед самой Инанной, а отнюдь не перед этой
жрицей, одной из младших. Она была выше, моложе, тоньше и стройней Инанны.
Я был уверен, что видел ее раньше на церемониях в честь богини, рядом с
Инанной по правую руку, - она одевала и раздевала богиню, как того
требовал ритуал. Прислужница богини - одна из внутреннего круга храма. Мы
молча смотрели друг на друга. Красота ее была необыкновенна. Она словно
обхватила меня так крепко, что не мог ускользнуть. Я почувствовал, как ее
сила сжала и обожгла мою душу, как жаркий летний ветер. Она была изысканно
убрана: щеки накрашены желтой охрой, верхние веки зачернены сурьмой,
нижние подкрашены малахитовой зеленой пудрой, а густые блестящие волосы
выкрашены красной хной. На ней были богатые одежды, а связка тростника -
эмблема Инанны - была вышита на груди. В курильнице, стоявшей на
серебряной треноге, тлели благовония. Глаза ее, темные и блестящие,
смерили меня от плеча к плечу и с головы до пят. Она словно снимала с меня
мерку.
Наконец она назвала меня по имени, нареченным при рождении именем. Я же
не мог назвать ее никак. Я просто стоял на месте, тупо глядя на нее.
Тогда она сказала, чуть ли не свирепо:
- Ну? Ты меня помнишь?
- Я видел, как ты прислуживала Инанне на церемониях.
Глаза ее сверкнули.
- Разумеется. Там-то меня все видели. Но ты и я, мы встречались. И
говорили.
- Когда?
- Давным-давно. Ты был совсем молод. Должно быть, это вылетело у тебя
из головы.
- Как тебя зовут? Скажи мне свое имя, и я вспомню, встречал ли я тебя.
- Ах, значит, ты меня все-таки не забыл?
- Я мало что забываю. Скажи мне свое имя, - сказал я.
Она хитро улыбнулась и назвала свое имя, которое я не могу записать
здесь, ибо, как и мое нареченное имя, его сменило имя более священное и
первоначальное имя должно быть оставлено навеки. Звук ее имени оживил мою
память, и из кладовой воспоминаний хлынул поток впечатлений: нити голубых
бусин, амулеты из розовых раковин, нагое гибкое девичье тело, с
нарисованными на нем змеями, юная грудь, резкие благовония. Стало быть,
эта женщина была той самой хитрой девчонкой? Да. Сейчас ее грудь была не
холмиком, а проказливый блеск глаз скрыла краска, которой она так
раскрасила себя. Но я знал, что разглядел девчонку внутри женщины.
- Да, теперь припоминаю, - сказал я. - День, когда объявляли нового
царя, я потерялся в лабиринте храма. Ты пришла за мной, утешила меня и
отвела назад на церемонию. Но как ты переменилась...
- По-моему, не так уж сильно. Я тогда начинала быть женщиной. К тому
времени я трижды изливала из себя кровь богини. По-моему, я не очень
изменилась. Но ты совсем другой. Тогда ты был маленьким ребенком.
- Это было шесть лет назад, может, чуть больше.
- Неужели? Каким ты был хорошеньким! - она бросила на меня быстрый
дерзкий взгляд. - Но ты больше не ребенок. Абисимти говорит мне, то ты
настоящий мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108