Казалось, он говорил, что ему нет никакой
надобности прибегать к угрозам, поскольку эти дары и подношения
самоочевидны. Дары сына благодетельному отцу, благодарного вассала
безмятежному покровителю.
Я был ввергнут в смятение. Послание Акки не считалось с моим царским
достоинством. Я присягнул ему на верность. Это так. Сетью Энлиля я
поклялся ему в верности. И теперь я оказался пойман в эту сеть? Щеки мои
пылали. Слезы ярости душили меня. Я многократно перечитывал его послание,
и каждый раз слова оставались неизменными, и это были проклятые слова. Я
должен был предвидеть это. Как не понял этого раньше! Акка пригрел меня,
когда я был бездомным. Акка дал мне в своем городе высокое положение и
привилегии. Акка заключил договор с Инанной, чтобы сделать меня царем.
Теперь он предъявлял мне счет. Но как мог я заплатить назначенную им цену,
и высоко держать голову перед царем Земли и народом Урука?
Когда стемнело, я пошел один к святилищу Лугальбанды, преклонил колена
и прошептал:
- Отец, что же мне делать?
Дух божества вошел в меня и я услышал, как Лугальбанда сказал:
- Ты обязан любить и почитать Акку, и ничего более.
- Но моя клятва, отец! Моя клятва!
- В ней ничего не говорилось о дани. Если ты выплатишь ему дань, ты
навеки продашь ему себя и свой город. Он испытывает тебя. Он хочет знать,
владеет ли он тобой. Он владеет тобой?
- Никто не владеет мною, кроме богов.
- Значит, ты знаешь, что тебе делать, - сказал мне Лугальбанда.
Ночь я провел в молитвах богам, блуждая по городу от храма к храму.
Единственная, к кому я не обратился за советом, была Инанна, хотя она и
богиня города. Ибо, для того чтобы это сделать, мне пришлось бы все
рассказать жрице Инанне, а я не хотел, чтобы он знала о моем позоре.
Утром, пока посланники Акки развлекались с женщинами и услаждали свой
слух пением, я послал за членами совета старейшин, приказав им немедленно
явиться во дворце. В ярости и тревоге я шагал перед ними взад-вперед, на
шее у меня вздулись жилы, а на лбу выступил пот. Потом я заставил себя
успокоиться и заговорил.
Я сказал:
- От нас требуют, чтобы мы подчинились царскому дому Киша. От нас
требуют платить дань.
Они забормотали что-то, эти старики. Я поднял табличку Акки, негодующе
потряс ею и вслух прочел список требований. Закончив читать, я оглядел
покои и увидел их лица: побледневшие, осунувшиеся, полные страха.
- Разве мы можем это выполнить? - спросил я. - Разве мы вассалы? Разве
мы рабы?
- Киш велик, - сказал землевладелец Энлиль-эннам.
- Царь Киша - владыка владык Земли, - сказал старый Али-эллати, из
древнего благородного рода.
- Не так уж эта дань и велика, - мягко сказал богатый Лу-Мешлам.
Они закачали головами, начали шептаться и переговариваться, и я понял,
что они против моего отпора Кишу.
- Мы же свободный город! - вскричал я. - Что же нам, покориться?
- Нам еще колодцы копать и каналы чистить, - сказал Али-эллати.
- Давай заплатим, что требует Акка, и продолжим наши дела в мире и
покое. Война - дорогое занятие.
- А Киш велик и могуч! - добавил Энлиль-эннам.
- Я взываю к вашей гордости, - сказал я. - Я буду противостоять Акке и
прошу вашей поддержки.
Мир, говорили они. Дань, говорили они. Колодцы копать надо, говорили
они. О войне они и слышать не хотели. В отчаянии я отослал их прочь и
призвал молодой совет, совет народа. Я прочел им список требований Акки. Я
говорил об этом с гневом и возмущением, и совет народа дал мне тот ответ,
который я хотел слышать. Я знал, как говорить с ними. Я разжег пламя из
душ, воззвал к их храбрости. Если бы и они не согласились со мной, я
пропал бы. У меня было право не принимать в расчет мнение старшин, но если
бы и совет народа не согласился со мной, я не имел бы права начинать
войну.
Совета народа не подвел меня. Они не говорили мне о колодцах, которые
надо копать, или о каналах, которые надо чистить. Они показали свое
презрение к самой мысли о дани. Я говорил им о войне, и они отвечали мне
одобрительным криком. Не поддавайся, кричали они. Сметем с лица земли
царей Киша, кричали они. Ты разобьешь Киш, говорили они, ты - Гильгамеш,
царь и герой, победитель, возлюбленный царевич Ана. Один за другим
выкрикивали они зажигательные слова. Чего нам бояться нашествия Акки? Его
войско немногочисленно, тылы охраняются слабо, люди его боятся поднять
глаза, говорили они.
Конечно, я был лучшего мнения о войске Акки, чем они, - я знал его
хорошо. Но все равно, я радовался их словам, и на душе у меня полегчало.
Как я мог принять вассальную зависимость? Что бы Акки ни думал о моей
клятве, как бы он ни считал меня ему обязанным, сила моего царствования,
мое человеческое и мужское достоинство было поставлено здесь на карту. Я
не мог править в Уруке по милости царя Киша.
Так все и решилось. Мы будем сражаться за свою свободу. Мы проведем
лето, готовясь к войне. Пусть приходит, сказал я членам совета народа. Мы
будем готовы его принять.
Я пошел во дворец и вызвал посланников Акки. Я сказал им с холодной
уверенностью:
- Я прочел письмо моего отца Акки, вашего царя. А вы можете ему
передать, что мое сердце переполняет безграничная любовь к нему и я
чувствую высочайшую благодарность за те милости, которыми он меня осыпал.
Я посылаю ему свои горячие объятия и приветы. Единственный дар, который я
посылаю: мои объятия и приветы. Ибо нет никакой необходимости в иных
дарах. Скажите ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108