Я
неохотно вспоминаю о нем. Целыми днями я шагал и шагал по жаре. Солнце,
поднимаясь по небосклону все выше, жгло меня нещадно. Я думал, что сила
его высушит и ослепит меня. Ночи были мучительно холодными, ветры терзали
меня. Камни были очень острые и плохо держались на склонах горы. Стоило
мне сделать неверный шаг, как камень с грохотом срывался у меня из-под
ног, вздымая тучи сухой красной пыли, которая забивала мне ноздри. Я
сильно поранил себе ноги, и много раз, падая, резал кожу, об острые камни.
Меня мучила жажда. Тучи бешеной жалящей мошкары кружили у моего лица всю
дорогу, впиваясь в мои глаза. Я ел ящериц, которых доводилось поймать,
когда они спали на солнце, и длинноногих скачущих насекомых, которых было
полным-полно повсюду. Вместо воды, я жевал веточки жалких корявых
маленьких растений. По крайней мере, хоть демонов я не видел. Я повстречал
нескольких львов, таких же пыльных и жалких, как я сам, но они держались
подальше от меня. Я часто думал, доживу ли я до конца этой долины, и не
однажды мне думалось, что это мой конец.
Как часто случается, нечто, представленное людьми как невозможное, на
проверку оказывается просто невероятно трудным или просто неудобным в
осуществлении. Когда я спустился по долине, я обнаружил, что попал на
высокогорное плато, где росли только маленькие колючие растения. Не очень
привлекательное место, но его можно преодолеть. Я шел по нему много дней.
Я шагал терпеливо, словно вол в ярме.
Места постепенно начали меняться. Почва, красная и сухая, становилась
темней и не казалась такой бесплодной. С юга долетал теплый нежный ветер,
в дыхании которого чувствовалась влага. Однажды я попал в такую узкую
долину, что мог коснуться ее стен руками. Когда же я вышел из нее, то
оказался в туманной местности с ласковым воздухом и мягким солнечным
светом, где сияющая роса покрывала холмы.
Как приятно было ощущать, когда роса коснулась моей иссушенной кожи и
омыла ее нежным дождем! Это место могло бы считаться садом богов. Везде
цвели цветы с таким ароматом, какой не встречался мне раньше. Трава была
светло-зеленая, шелковистая, щекотавшая мне ноги. Воздух переливался
серебром. Я увидел, как передо мной, словно веер, разворачивается земля,
огромная, золотистая, широкая. Ее окаймляли зеленые холмы, а дальше
впереди простиралось море. Я не могу сказать, сколько времени к шел до
этого моря, но я знал, что я дойду сюда и найду благословенную землю
Дильмун на его берегу.
Ободранный, больной, грязный, с дико горящими глазами, одетый только в
львиную рваную шкуру, я пришел в изумление от таких чудес. Мне казалось,
что плоды, грузно свивающие с лоз и ветвей были из граната и янтаря, что
листья растений были из лапис-лазури. Куда бы я ни посмотрел, мне
казалось, что я вижу живые драгоценности: агат, коралл, оникс, топаз.
Когда я шагал среди этого великолепия, я чувствовал, как мои раны
заживают. Я был весь покрыт ранами. Мои волосы и борода были покрыты
колтунами, под которыми гноились болячки. Язык мой распух от жажды. Все
эти раны заживали на глазах. Я нашел прохладную лагуну с чистой голубой
водой. Я вошел в воду и долго потом отдыхал, слушая жужжание пчел. Их
жужжание звучало как музыка. Белые птицы с длинными, как ходули, ногами
смотрели на меня, и казалось, улыбались.
В душе моей был мир. Мне кажется, я никогда не знал такого мира в душе,
как тогда. На этой земле царили тишина и радость, которые принесли мне
успокоение. Я не чувствовал желания двигаться дальше, не хотелось мне и
возвращаться назад, в Урук. Мне было хорошо там, где я был. Я думал, а
было ли время, когда я был доволен тем, где я был? Но тогда я не задавал
себе этого вопроса, ибо не нуждался в ответе. Человек, в чьей душе мир, не
задает себе таких вопросов. Обретение покоя и радости не в моей природе, я
не привык проводить время в их обществе. Пока я лежал так, я подумал об
Энкиду, который ничего не знал об этом замечательном месте. "Ты видишь,
брат? - хотел я спросить его. - На лозах растут не плоды, а драгоценности,
птицы здесь ходят на ходулях, а воздух сладок, словно молодое вино! Ты
когда-нибудь видел такое прекрасное место, брат? Во всех своих скитаниях,
видел ли ты что-нибудь столь же прекрасное?"
Я мог это сказать, но он не слышал, и ужасная грусть овладела мною
среди всей радости и мира. Я готов был разрыдаться, но не мог плакать.
Печаль снова была со мной.
Отчаяние вернулось в мое сердце. Миг радости и покоя прошел. Да, этот
мир и покой были прекрасны, но я был одинок, и никогда не мог этого
забыть. И каждый вдох, вел меня еще дальше по дороге к собственному концу.
Меня снова охватило горе и печальные мысли.
В печали я поднял глаза к солнцу и увидел бога Уту сияющего, и он
смотрел на меня. Я послал ему краткую молитву - всего лишь маленькую
просьбу от утешении. И мне показалось, что я услышал, его слова: "Ты
думаешь, на это еще есть надежда? Как далеко ты забрался, Гильгамеш! И
зачем? Зачем? Ты никогда не найдешь той жизни, которой жаждешь".
- Я хочу найти ее, о великий, - сказал я богу.
- Ах, Гильгамеш, Гильгамеш, до чего же ты глуп!
Сияние не позволяло мне заглянуть в самое сердце бога, поэтому я
отвернулся и посмотрел на то, как сияет он на груди лагуны, и отражению
бога в воде я сказал:
- Слушай меня, Уту! Неужели я прошел весь свой путь напрасно? Что мне
теперь? Лечь в сердце земли и уснуть до будущих времен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108