Потом зажег огонь ароматических поленьев и
отогнал всех нечистых духов и демонов. Я намазал форму медом и маслом.
Взял глину и поливал ее водой, пока она не размокла, смешал с соломой,
тщательно перемешивая все ногами. Я взял священную лопатку, зачерпнул
смесь и заполнил ею форму. Потом ребром ладони разгладил кирпич и выставил
его на просушку.
Ночью дождя не было. Если бы он был, я бы насмерть запорол своих
звездочетов-предсказателей. Наутро я снова зажег ароматические поленья.
Затем схватив форму за ручки, я вытряхнул первый кирпич. Взяв его в руки,
я поднял его к небесам, словно корону.
- Энлиль удовлетворен! - воскликнул я.
Как было ему не быть довольным! Кирпич был само совершенство. Боги
приняли мое служение, что было знаком окончания периода испытаний для
Урука и началом его возрождения.
В течение всех этих дней я работал вместе с остальными, готовя кирпичи
и перевозя их к каналу. Потом, когда звездочеты снова объявили
благоприятный день, мы перекрыли воду в канале. Это было нелегко: два
человека простились с жизнью во время этой работы. Но мы это свершили. В
те дни я не знал пощады ни к себе, ни к другим - ведь речь шла о работе,
нужной для блага города. Целый час, я стоял в самой стремнине течения,
раскинув руки, пока вокруг меня устанавливали сеть для запруды. Больше
некому было выполнить эту работу, потому что я оказался самым высоким и
самым сильным из людей. Когда вода была перекрыта, мы отворили сливные
шлюзы, осушили канал и приступили к починке. Я сам положил первый кирпич,
тот самый. Мы работали дотемна и возвращались на заре, и так продолжалось
день за днем. Я никому не давал передышки, потому что время поджимало нас,
а задача была жизненно важной. Я никогда не уставал. Когда остальные
утомлялись, я проходил между ними, хлопал их по плечам и говорил: "Ну же,
парень, вставай, боги требуют нашей службы!" И какими бы усталыми они ни
были, они вставали и работали. Я сурово погонял их, но и себя я не жалел.
Огромные костры ароматических поленьев очищали место нашего труда, Энлиль
был доволен, и работа продвигалась быстро и хорошо. Все было хорошо в
Уруке этой зимой. Весной канал принял и сохранил влагу. И я радовался
своему царствованию.

16
В первый день лета прибыли послы от Акки, царя Киша, и потребовали,
чтобы я платил дань.
Их было трое. Люди, приближенные его двора, которых я знал по своему
пребыванию в Кише. Когда они прибыли, я сперва не понял цели их визита. Я
тепло их встретил и дал пир в их честь. Мы сидели до глубокой ночи,
разговаривая о былых временах, о пирах во дворце Акки, о войнах против
эламитов, о превратностях судьбы. Я открыл для них вино из бочки Энки и
забил трех волов с полей Энлиля. Расскажите мне, попросил я, как поживает
величественный Акка, мой отец и благодетель? Они сказали мне, что Акка
благополучен, что его великая любовь ко мне осталась неизменной, что он
всякий раз, вознося молитвы, просит богов дать мне неиссякаемое
благополучие. Я дал каждому из посланников избранную им наложницу и отдал
им лучшие покои дворца. Только на следующий день они сказали мне, что
привезли послание от царя Акки и поставили передо мной огромную табличку,
запечатанную дорогой белой глиной с государственной печатью Киша. Табличка
была передо мной, а они прятали от меня глаза, что показалось мне
странным, но я не обратил на это внимания, особенно когда они сказали:
- Позволь нам уйти.
И я их отпустил.
Когда они ушли, я расколол белую глину, вытащил табличку и стал читать.
Когда я прочитал ее, глаза мои полезли на лоб.
Начиналось письмо обычным образом, старинными формулами: Акка, сын
Энмебарагеси, царь Киша, царь царей, господин Земли волею Энлиля и Ана, к
своему любимому сыну Гильгамешу, сыну Лугальбанды, господину Куллаба,
господину Энанны, властителю Урука волею Инанны и так далее и тому
подобное. За этим следовали набожные пожелания мне доброго здоровья,
процветания и прочего, а за ними сожаление, что за последнее время Акка не
получал ни слова от своего возлюбленного сына Гильгамеша, никаких вестей о
царстве, которое он, Акка, передал в руки своего возлюбленного сына. Это
был первый намек на будущие грозы, напоминание, что он, Акка, помог мне
стать царем Урука. Конечно, это было правдой, но с его стороны было не
очень-то деликатно напоминать мне об этом. Он ведь не подобрал меня в
сточной канаве и полной безвестности, чтобы возвысить меня до короны. Я
был сыном царя и избранником богини.
Но я моментально понял, что ему было нужно. Намек на это содержался
прямо в приветственной формуле: царь царей, господин Земли. Это был
древний титул владык Киша, который формально никто никогда не опровергал.
Но то, что Акка использовал его в письме сейчас, ясно показывало, что он
смотрел на меня как на вассала. Да, действительно, я поклялся ему в
верности в дни моей юности, когда пришел юным беглецом в его город.
Я стал читать дальше, чувствуя растущее беспокойство.
Далее перечислялось все, что можно считать данью.
Он в открытую не называл это так. Он говорил об этом как о "даре",
"жертве", о "подарке" моей любви. Тем не менее, это была дань. Было
перечислено сколько овец, коз, бочек масла, кувшинов меда, сколько гур
финикового вина, ман серебра, сколько гу шерсти, сколько гин тонкого
полотна, количество рабов-мужчин, женщин, и какого возраста. Требование
было заключено в весьма учтивые и приятные слова, никакого намека на
ультиматум в них не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108