Мы должны
вместе встречать все опасности, рука об руку.
Он бросил на меня горький и грустный взгляд.
- Вот как? Мы должны? А если я не хочу?
Я уставился на него.
- Это на тебя не похоже.
- Нет, - сказал он с горьким вздохом. - Это на меня не похоже. Но что я
могу сделать? Когда я повредил руку, Гильгамеш, великий ужас вселился в
меня. Я боюсь. Ты можешь понять? Я БОЮСЬ! В его глазах было такое
выражение, какого я никогда не видел: ужас, стыд, презрение к себе самому,
гнев, - еще сто самых разных чувств горели в его глазах. Лицо его блестело
от пота. Он оглянулся, словно боясь, что нас услышат, и тихим, измученным
голосом сказал:
- Что нам делать?
- Есть один способ. Так: становись со мной рядом и возьмись за мою
одежду. Моя сила перельется в тебя. Твоя слабость пройдет. Войдем в лес
вместе. Ты это сделаешь?
Он колебался. Потом сказал:
- Ты думаешь, я трус, Гильгамеш?
- Нет. Ты не трус, Энкиду.
- Ты назвал меня слабаком.
- Я сказал только, что мне больно слышать, как ты говоришь, точно
слабак. Именно потому мне и больно, что ты на самом деле не слабак. Ты это
понимаешь, брат?
- Понимаю.
- Тогда пойдем. Дай мне излечить тебя.
- Ты можешь?
- Мне думается, могу.
- Тогда начинай.
Он подошел ко мне и встал рядом. Он протянул руку к моей одежде и
взялся за ее край. А потом я. обнял его так крепко, что мои руки задрожали
от напряжения. Через минуту он обнял меня с такой же силой. Мы не говорили
ни слова, но я чувствовал, как страх покидает его. Я чувствовал, как
возвращается его храбрость. Мне казалось, он становится прежним Энкиду, и
я знал, что он пойдет за мной в этот лес.
- Иди, - сказал я, - подготовься. Хувава ждет нас. Жар битвы согреет
тебя, распалит твою кровь, укрепит твою решимость. По-моему, нет демона,
который мог бы сокрушить нас, если мы будем стоять рука об руку. Но если
мы и падем в битве, то имена наши будут помнить во веки веков.
Он слушал, но ничего не отвечал. Потом он кивнул мне, дотронулся своей
рукой до моей, затоптал наш костер и пошел смазывать маслом свое оружие.
Утром мы прошли через ворота в кедровый лес решительно, с подобающей
смелостью.
Это было место, внушающее немалое почтение. Оно было почти как храм. Я
чувствовал присутствие богов повсюду, хотя я не понимал, что это были за
боги. Кедры эти были самые высокие деревья, виденные мной, они, точно
копья, пронзали небо. Между ними были небольшие открытые и чистые
пространства. Но их кроны были столь густы, что солнечный свет едва
проникал сквозь них. Это был зеленый и сумрачный мир, прохладный и полный
восторга. Перед нами лежала гора, без сомнений, обиталище богов, достойный
трон для любого из них. Но точно так же лежало вокруг нас присутствие
Хувавы, мы чувствовали его, видели его следы, ибо там были такие места,
где подземный огонь прорывался наружу, и это были знаки демона.
Но нигде не было видно его непосредственного присутствия. Мы
углублялись в лес, пока нас не остановила темнота. Как только солнце,
стало заходить, я выкопал колодец и принес воды в жертву богам, разбросав
три пригоршни перед лицом горы. Я попросил богов, обитавших на этой горе,
послать мне благоприятный сон. Потом я улегся подле Энкиду и вверился сну.
В середине ночи я внезапно проснулся и сел, совершенно проснувшийся и
бодрый. В неверном свете нашего костра я увидел поблескивающие глаза
Энкиду.
- Что тебя тревожит, брат?
- Это ты меня разбудил?
- Нет, это не я, - сказал он. - Должно быть, тебе что-то снилось.
- Снилось. Да, конечно, снилось!
- Расскажи мне.
Я заглянул в свою душу и увидел тяжелый туман, лежащий на моей душе,
словно толстая белая шерсть. Но за этим туманом я уловил свой сон, по
меньшей мере, какую-то его часть. Мы переходили глубокий обрыв у кедровой
горы, Энкиду и я, так снилось мне, и по сравнению с горой мы казались не
больше черных мошек, которые жужжат в болотном тростнике, а потом гора
качнулась, как корабль, подброшенный волнами, и стала падать. И это все,
что я мог вспомнить. Я рассказал свой сон Энкиду, надеясь, что он поможет
разгадать его. Но он пожал плечами и сказал, что видение не окончилось и
просил меня к нему вернуться. Я сомневался, что смогу уснуть в эту ночь,
но оказался неправ: как только я лег, так сразу заснул и мне снова стал
сниться сон. И это был тот же самый сон: на меня падала гора. Падающая
скала вышибла у меня почву из-под ног, а страшный свет нестерпимо жег
глаза. Но вдруг появился человек - или бог - такой красоты, которые не
встречаются в этом мире. Он вытащил меня из-под камней и дал мне напиться
воды, сердце мое успокоилось и возрадовалось. Он поднял меня и поставил на
землю.
Я разбудил Энкиду и рассказал ему о моем втором сне. Он сразу сказал:
- Это благородный сон, это великолепный сон. Та гора, что ты видел,
это, мой друг, Хувава. Даже если он нападет на нас, мы победим его,
слышишь? Боги защитят тебя, завтра мы одолеем его. Мы его убьем. Мы бросим
его тело на равнину.
- Ты очень уверенно об этом говоришь.
- А я и уверен, - сказал он. - А теперь ложись снова спать, брат. Спи.
И снова мы легли спать. На сей раз кедровая гора послала сон Энкиду, но
не радостный: на него во сне лились холодные дожди, и он дрожал, словно
горный ячмень в ветреный день. Я слышал, как он вскрикнул во сне,
проснулся и потом пересказал мне свой сон. Мы не искали его значения.
Иногда лучше не испытывать судьбу, слишком глубоко проникая в смысл сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108