Потом они бродили по вымощенным булыжником улицам Рима, мимо темных
руин и освещенных фонтанов, пока не нашли уединенную каменную скамейку, на
которую сели, и Билли очень нежно поцеловал Фен в бедные разбитые губы.
- Я так рад, что ты не была в постели этого шатуна прошлой ночью.
Он провел ладонью по ее щеке. Было огромным облегчением, что больше
не надо отворачиваться, чтобы он не почувствовал прыщики на ее коже.
- Ох, Билли, я сходила по тебе с ума с тринадцати лет.
- По мне? - изумленно спросил он.
- Да. По тебе сходили с ума миллионы дечонок, но ты либо слишком
скромен, либо слишком хороший человек, чтобы это осознавать. Общественное
мнение единодушно в том, что Рупертом можно увлечься, но если за кого-то и
выходить замуж, так за тебя. Не пойми меня так, словно я что-то предлагаю,
- добавила она, залившись краской.
Билли снова поцеловал ее. Она толком не знала, что надо делать с
языком при поцелуе, поэтому подражала тому, что делал Билли.
- Ты такая милая, - пробормотал он, - а я слишком старый и
потрепанный для тебя. Тебе ни к чему поношенные тряпки из третьих рук.
- Чушь, - запротестовала Фен. - Подумай об антиквариате: это вещи из
третьих, четвертых и пятых рук, но они несравненно ценнее любых новых.
Они вернулись в гостиницу. Теплая ночь была полна запахов. Гравий
скрипел под каблучками-шпильками туфель Фен.
Открывая перед Фен дверь ее комнаты, Билли сказал:
- Я постучу к тебе минут через двадцать, когда все затихнет.
Фен в бешеной спешке приняла душ, почистила зубы и побрызгалась
дезодорантом. Хотя ночь была теплой, Фен не могла побороть дрожь. Если бы
только у нее была грудь побольше. У Джейни такие великолепные груди. Фен
посмотрела на медвежонка Лестера и повернула его лицом к стене.
- Я не хочу тебя развращать.
Фен вдруг стала ужасно робкой. И еще !она отчетливо сознавала, какое
у нее распухшее лицо. Она потушила свет, прежде чем впустить Билли в
комнату.
- Ты думаешь, мы найдем кровать в потемках? - сказал он, привлекая
Фен к себе. Ее всю колотило. - Эй, эй, нечего бояться.
- Так всегда говорят про ужей. Послушай, я знаю, что я и вполовину не
такая умная, образованная, красивая, находчивая и сексуальная, как Джейни.
По сравнению с ней кто угодно покажется разочарованием.
- Тсс, - сказал он, поглаживая ее сзади по шее. - Кто из нас говорит
о сравнениях?
- Я. Потому что все, с кем ты ложишься в постель, должны напоинать
тебе о ней. И это долно быть больно.
Билли нашел кровать и усадил Фен рядом с собой.
- Прямо сейчас мне не больно. Вот тебе - может быть.
- Я так много ездила верхом. У меня, наверное, нет никакой девственой
плевы. Во всяком случае, я никогда не могла ее найти.
Ее руки неуверенно гладили его торс.
- Все еще боишься? - шепнул Билли. Она не ответила, тогда он
поцеловал ее в верхнюю губу. - Я буду делать все очень-очень медленно. У
нас впереди вся ночь.
Он был так сильно озабочен тем, чтобы не испугать и не обидеть ее,
что почти не обращал внимания на свои собственные чувства. Но он ощутил
невероятно сильную радость, когда руки Фен осторожно скользнули к низу его
живота, и она сказала:
- О Билли! Он такой сильный и красивый. Как Пизанская башня - правда,
похоже? Тебе приятно, когда я вот так касаюсь пальцами?
- Блаженство, - пробормотал Билли.
- А не больно?
- Если ты будешь гладить нежно, как сейчас, это просто как в раю.
Фен была так возбуждена, что они так и не выяснили, была ли у нее
девственная плева. Обернувшись вокруг него, как обезьянка, легко
покачиваясь в такт его движениям, она упрашивала его продолжать. В конце
он позабыл о том, чтобы вести себя тихо и нежно, и вошел в нее со всей
силой.
- О, это было волшебно! - прошептала она потом.
- Правда? Ты действительно уверена?
- Мне вообще не было больно, - сказала она, прижимбясь к нему.

- Смотри, - сказал Билли, - Британский флаг поднимается вверх по
мачте.
Вдруг он запел, слегка дрожащим голосом: "Боже, храни королеву!
Многие лета королеве!", и пел, пока соседи не стали яростно стучать в
стенку.
Фен восхищенно вздохнула. "Билли снова поет!" - подумала она.
Следующие недели были для Билли откровением. Хотя Джейни буквально
каждой порой своего тела источала сексуальную привлекательность, Билли
никогда не покидало ощущение, что при всем наслаждении, которое она
испытывала в сексе, самое большое удовольствие она испытывала от того, что
это тешило ее самолюбие, ее эго. Билли никогда не был для нее неотразимын.
С Фен он чугствовал, что ключ от рая у него в руках. Она дрожала от
возбуждения каждый раз, когда он прикасался к ней. Она все время хотела
прикасаться к нему, она обожала все, что !имело отношение к нему. Все, что
он делал с ней, она считала совершенством. Фен была самой неэгоистичной из
женщин, с которыми он был в постели, она всегда думала прежде о его
удовольствии, и лишь потом о своем. Она массировала ему спину, когда он
уставал, и часами могла с радостью ласкать и гладить его.
Они без конца разоваривали про лошадей, но в отличие от других жокеев
она была готова часами обсуждать, как можно улучшить его лошадей, а не
норовила при первом же удобном случае переключиться на обсуждение своих.
Разместив Маколея и Дездемону в Фонтенбло, Билли и Фен остались там
на лишний день, бродя по лесу. Вечером они насладились великолепным
французским обедом в качестве компенсации за то, что в Риме не могли есть
ничего, кроме ризотто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170