Как только Джейк вернулся из Дублина начались Олимпийские волнения.
Телефон не замолкал, звонили чиновники, пресса, коннозаводчики и
потенциальные спонсоры, услышавшие что после игр они с Фэн, возможно,
станут профессионалами.
Поскольку они не были богаты, как Руперт, им пришлось до последнего
выступать с другими лошадьми. Перерывы занимали бесконечные медицинские
проверки как лошадей, так и наездников, потом Джейку и Фэн пришлось
отправиться в Лондон, чтобы подогнать Олимпийскую форму, потом в Мос Броз,
чтобы выбрать камзолы и бриджи.
Фэн была вне себя от ярости, когда ей не позволили надеть темно-синий
камзол. "Черный такой мрачный," ворчала она. "Во всяком случае, я не на
похороны собираюсь."
"Ты вполне сможешь так думать," сказал Джейк, "когда увидишь размеры
препятствий."

Джейк был ужасно занят и совершенно не имел времени, чтобы
встретиться с Хелен, которая, несмотря на строгие советы Мэлиса, настолько
сходила с ума, что даже звонила ему в конюшню.
"Это я, дорогой. Почему ты не звонишь? Притворись, что кто-то ошибся
номером и перезвони мне, когда удастся."
Он едва не вздохнул с облегчением, когда они с Рупертом уехали в Лос
Анжелес, предоставив ему передышку, во время которой он смог
непосредственно сосредоточиться на деле. Но, работая целые дни напролет,
те немногие часы, которые он проводил в постели, он думал о будущем.
Их финансовое положение было все еще ненадежно. Директор банка
требовал в качестве залога Милл, конюшню и акции Тори. Он очень гордился
Джейком и его невероятным выздоровлением и часто упоминал его имя в
гольф-клубе, но Джейк знал, что это дружелюбие быстро исчезнет, если у
него начнуться неприятности с деньгами.
Теперь, когда его выбрали для участия в Олимпийских Играх, банки
относились к нему гораздо более благосклонно, особенно потому, что его
донимало полдюжины потенциальных спонсоров. Но его не устраивал никто из
них и он знал, что они остынут, если он вернется без медали. В любом
случае, он видел, под каким ужасающим давлением спонсоров находились
Билли, Хампти и Дриффилд - им приходилось устраивать выходные, чтобы
открывать фабрики, ездить на вечеринки и болтать с важными клиентами перед
большим заездом. Джейк знал, что не обладает таким непринужденным обаянием
или таким спокойным характером, чтобы совладать с подобным вторжением в
его личную жизнь. Он приходил в ужас от мысли, что кто-то будет
командовать им. Это стало бы возвращением к школе верховой езды "Ферма
Брука" и миссис Вилтон. Если спонсоры будут хозяевами его лошадей, они
смогут забрать их, как полковник Картер забрал Реванша.
Больше всего он хотел завоевать золото и победить Руперта. Но теперь,
так же сильно, он хотел Хелен, ее прохладное стройное тело и ту
необычайную, знойную страстность, которую он внушал ей. Будучи с лошадьми
или семьей, он мог отключиться и забыть о ней. Но по ночам боль и
страстное желание возвращалось сильнее, чем прежде.
Но как, черт побери, он сможет содержать две семьи? Если Хелен сбежит
с ним, Руперт может оставить ее без гроша. Даже если она начнет писать, ей
придется нанять кого-нибудь для присмотра за детьми (если Руперт позволит
забрать детей, что было маловероятно). А если Джейк уйдет от Тори, он
потеряет детей, Фэн и Милл, не говоря уже о Тори и ее потрясающей
поддержке. Ему придется найти другую конюшню и ездить для другого хозяина.
И как он разделит лошадей? Поделит Макулая как сказочную лошадь: себе
возьмет переднюю половину, а Тори отдаст заднюю?
Наконец, его беспокоила Хелен. Она сказала, что готова жить бедно, но
она провела шесть лет с Рупертом, с приходящей работницей, убиравшей ее
прекрасный дом, нянюшками для детей и садовниками, ухаживавшими за теми
изысканными клумбами, не говоря уже о шампанском и цветах в каждой
четырехзвездочной гостиннице, где она останавливалась. Как она справится с
бедностью? Она сравнивала себя с домашним растением, увядающем без полива
в оранжерее, пока дождь за стеклом падает на плодородную землю. Но, вместе
с тем, что случится с домашним растением, когда оно столкнется с ветрами и
снегами внешнего мира?
Он пытался поговорить об этом с Хелен, но она была так неуверена в
будущем, что всегда неправильно истолковывала это как попытку отступления.
Все это он упустил, подумал он, когда, накачавшись шампанским, послал ей
из Дублина синий шелковый платок.
За день до отъезда в Лос Анжелес, как будто в ответ на молитвы, ему
позвонил Гэрфилд Бойсон, владелец гигантской киноимперии. Бойсон был
любезный, очень упрямый человек, всю жизнь любивший лошадей, и достаточно
богатый, чтобы не беспокоиться о деньгах.
"Я буду проезжать через вашу деревню во время ленча," раздавался из
телефона в машине его потрескивающий голос. "Как насчет выпить?"
"Слишком занят," сказал Джейк. "Мы завтра уезжаем."
"Ну, на это время найдется," сказал Бойсон. "Через полчаса встретимся
в "Прощальном кубке"."
Удирает, чтобы попрощаться с миссис К-Б, угрюмо подумала Фэн, когда
Джейк исчез без объяснений. Деревенские мальчишки останавливались,
восхищаясь блестящим Ролс-Ройсом Бойсона, пока его шофер клеваг носом в
свете позднего августовского солнца. В баре кресло туго охватывало
огромные объемы Бойсона. Когда он поглощал тройное виски и глотал
хрустящий картофель, его глаза, почти полностью спрятанные в мясистой
плоти щек, были проницательны и добры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170