Эта-то
блестящая карьера и сразила Жабу, когда она решилась поделить свою любовь
между кладовщиком винного склада и полковником. Но всему есть предел. Эй ты,
сопляк, рявкнул полковник, когда Кис поплелся было за Жабой в посудомойку.
Не трожь девушку! И залепил Кису в глаз коркой черного хлеба. Обалдевший от
разбавленного водой пива Кис наделал в штаны и попросил извинения. Но
Учитель иначе оценил обстановку. Он вылил недопитое пиво за шиворот
ближайшему к нему полковнику. Тот в ответ залепил по морде Сотруднику. И
началась заварушка. Подоспевшие милиционеры не смогли разобрать, кто
виноват, и встали на сторону полковников. Вызвали подкрепление. В суматохе
уклонившийся от драки Сослуживец спер полковничью папаху и сунул в мусорную
урну. Кис с полными штанами тоже смылся на улицу. Осмелев, он пару раз
плюнул в папаху и обозвал ее символом этой самодержавной власти. Бой вели
Учитель, Сотрудник, Крикун, Болтун и добровольцы из посторонних. Когда
полковник обнаружил пропажу папахи, наступила мертвая тишина. Под трибунал,
заорал полковник. Всех в штрафной! Разжаловать! Побелевший от ужаса Кис,
числившийся по военной линии необученным рядовым, молча направился к урне и
двумя пальцами брезгливо извлек оплеванную папаху. Возьмите Вашу паршивую
шапчонку, процедил он сквозь зубы. Полковник растерялся от такого
неожиданного поворота дела и сам не заметил, как ахнул Киса пивной кружкой
по голове. Это была первая человеческая жертва в его блистательной военной
карьере. Кис свалился замертво. Перепугавшийся полковник упал в обморок.
Именно в этот момент подоспело подкрепление милиции. Поскольку было
очевидно, что во всем виноваты полковники, их отпустили с миром, а
студентов, на всякий случай, переписали. Киса отвезли в больницу с
проломленным черепом. Сотрудник, придерживая заплывший глаз, пригласил
Учителя, Крикуна и Болтуна к себе домой, Сослуживец увязался за ними без
приглашения. Это было первое и последнее сражение в его жизни, в котором он
почти что участвовал. Пока бойцы залечивали раны, Сослуживец сочинил стих:
Угроз мы на ветер зазря не кидали.
Они нас задели -- мы сдачи им дали.
Они нас по морде -- мы двинули в рыло.
Они на нас с фланга -- а мы на них с тыла.
Они нас по шее -- а мы им по уху.
За высшие принципы -- за потаскуху.
Блестяще, сказал Учитель. Теперь мне ясно, почему ты такой трусливый.
Ты, оказывается, поэт.
ОБЪЕКТИВНОСТЬ
Я хочу составить себе объективную картину ибанского образа жизни,
говорит Журналист. Это исключено, говорит Неврастеник. Почему, спрашивает
Журналист. Потому что у Вас привилегированное положение, говорит
Неврастеник. Вам не надо думать о квартире, ходить на собрания, бегать по
магазинам, стоять в очередях, добиваться повышения зарплаты,
приспосабливаться к цензуре. А в этом-то и есть суть нашего образа жизни. Но
я буду жить как рядовой ибанец, говорит Журналист. Тогда У Вас не останется
времени и сил для наблюдения, а раздражение помешает быть объективным. А где
же выход, спрашивает Журналист. Чтобы понять Ибанск, не надо ехать в Ибанск,
говорит Неврастеник. Сюда надо приезжать только на тренировку и на практику.
Но есть же у Вас что-то такое, что незаметно со стороны и видно изнутри,
говорит Журналист. Нет, говорит Неврастеник. У нас есть только то, что
незаметно изнутри и хорошо видно снаружи. Не думайте, что у нас есть
какие-то скрытые подземелья, где разыгрываются страшные драмы. Наши самые
страшные драмы разыгрываются у всех на виду. Это наша обыденная жизнь. Любое
собрание. Любое заседание. Любая речь. Любая газета. Смотрите. Читайте.
Слушайте. Это и есть наша реальная жизнь, а не маскировка и обман. Обмана
нет. Обманываетесь вы сами по своей доброй воле. Вы видите то, что хотите
видеть, ибо всему придаете какой-то смысл. А смысла никакого нет. Вот, к
примеру, такую-то область за то-то наградили орденом. Область! Такой-то
Заместитель поехал туда. Речь произнес. Орден вручил. Это не спектакль. Это
-- реальная жизнь. Сама жизнь, а не мираж. Гораздо более реальная жизнь, чем
кукиши в карманах наших интеллектуалов. А если и есть у нас интригующие вас
подземелья, то происходящее там столь же обыденно и серо, как наши очередные
собрания. Мы отбываем номер. Везде и всегда. Положено, и все тут. Ничего за
кулисами у нас нет, ибо у нас нет кулис. Мы сами все за кулисами. А зрителей
мы стараемся ликвидировать, чтобы они не заметили, кто мы на самом деле.
Ужас нашего бытия -- в грандиозных масштабах и безысходности пустяка.
ГРУППЫ
Состав групп был крайне разнородный, начиная от талантливых ученых,
сделавших потом себе имя в науке (их были единицы), и кончая бездарными
шарлатанами, жаждавшими легкой поживы в удобной конъюнктуре (их было
большинство). А конъюнктура была в высшей степени удобной. Делалась карьера.
Росла репутация порядочного и прогрессивного человека. Сложился даже особый
тип интеллектуалов, которых Болтун обозначил термином "якобы
репрессированные". Их идеал -- в шикарном ресторане или богатой квартире
жрать цыплят табака и шашлыки, запивая хорошими сухими винами, пить
французский коньяк или английское виски, спать по очереди со всеми
приглянувшимися бабами или мужиками и выглядеть при этом несправедливо
зажимаемыми и гонимыми. Классическими особями такого типа была Мыслитель и
Супруга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143