Никто тебе не помо-о-жет.
От тоски от такой
Завоешь порой
Смертельно раненым зве-е-рем.
От боли молчишь.
До боли кричишь.
Никто тебе не пове-е-рит.
Но стоит спросить,
Как пристроиться жить,
Чтобы добиться уда-а-чи.
Помочь норовят,
В один голос твердят,
Живи, как все мы, не ина-а-че.
А выть-то, собственно говоря, не из-за чего, сказал Социолог, делавший
заключение экспертизы об этой песне Певца. Жизнь в Ибанске значительно
улучшилась. Вот вам факты. Исчезла только копченая колбаса. А вареная-то
осталась. Цена на мясо выросла не в пять раз, как ожидали, а только в три с
половиной. Посадили не тридцать оппозиционеров, как планировали, а всего
лишь двадцать девять целых и три десятых. И влепили им не по десять лет, как
следовало бы, а лишь по семь с последующим пребыванием в лагерях особого
режима четыре года. Распустились, сказал Сотрудник. Да, сказал Супруга. Они
нам очень мешают работать.
ПРАВДИВАЯ ЛОЖЬ
У нас, говорит Неврастеник Журналисту, порядок такой. Если признают,
что недооценили такое-то направление в науке, значит, его разгромили. Если
признают, что в отдельных случаях докторские степени присуждаются не по
заслугам, значит, докторская степень превратилась в средство карьеры,
стяжательства, престижа, очковтирательства. И дело тут не в той лживой
форме, в какой это преподносится официально. К этому привыкли. И желающие
делают скидку на систему. Дело в том, что процессы, ведущие к таким даже
официально критикуемым ситуациям, проходят у всех на глазах. Их последствия
очевидны с самого начала. Но нет никаких сил им противостоять. Возьмите,
например, историю с докторами. Только в нашей сфере в доктора ежегодно
проходило несколько сот человек. Думаете, это ученые? Даже по нашим крайне
низким критериям это почти на сто процентов невежды и шарлатаны. Но это
руководящие деятели, их ближайшие холуи и фактические авторы их вшивых
сочинений, растущие карьеристы, сотрудники ответственных организаций и т.п.
Проходят заседания секторов, кафедр, ученых советов, редколлегий, комиссий.
Все знают, что к чему. Но все ведут себя так, будто обсуждаются новые идеи,
ценные результаты, глубокие мысли. Спектакль за спектаклем. Из года в год. И
попробуй, пикни. Разорвут в клочья. В такой ситуации если чудом проскочит
действительно талантливый и продуктивный ученый, его так или иначе раздавят.
Или приручат. Для рекламы. Или, скорее, для прикрытия. Но вот по каким-то
причинам обнаруживаются последствия этих спектаклей, которые начинают мешать
самим их участникам. Надо принимать меры. И принимают. Как? Другая серия
спектаклей с теми же исполнителями. Они готовы выполнить любые указания,
провести любые мероприятия. Но по-своему. Так, чтобы сами они не пострадали.
Сейчас, например, установили более строгий отбор в доктора. И кто же пал
первой жертвой нового порядка? Те, кто по идее должен был бы быть доктором в
первую очередь. Более высокие инстанции, говорите? Так ведь там тоже
спектакли. Другие, но спектакли. Вы думаете, их дело -- добиться, чтобы наши
доктора стали подлинными учеными? Да для них подлинный ученый, как и
подлинный художник, писатель и т.п., есть первый враг. Для них все подлинное
враждебно. Им нужна бутафория, муляж, камуфляж, румяна. Их реальное дело --
дать указание, обсудить, принять решение. И проследить, чтобы нижестоящие
инстанции отреагировали положенным в их спектакле способом.
ЧАС ПЯТЫЙ
Был день рождения друга. Немного выпили. Разговорились. Добрались до
проблемы власти и свободы личности. А кто им дал право распоряжаться мною,
как пешкой, сказал Крикун. Такого права нет. Это не право. Это -- грубое
насилие. Право предполагает добрую волю. А тут происходит умышленное
смешение понятий. Законодательное закрепление насилия -- это одно. Если вы
хотите употреблять тут слово "право", говорите о праве-насилии или, если вам
это не нравится и вы хотите выглядеть гуманным, о праве-один.
Законодательное закрепление сопротивления насилию -- это другое. Говорите
тут о праве-свободе. Конечно, это вызывает нежелательные ассоциации. А у
нас, как известно, рай свободы. Ну, говорите тут о праве-два. И какие бы вы
слова тут ни употребляли, право-один есть противоположность права-два.
Принуждение есть противоположность свободе, хотя они и касаются одних и тех
же явлений. И в языке определяются друг через друга. Вы говорите о
революции, войне, стройках, перелетах, плотинах, выставках и прочих
свидетельствах правоты доктрин. А я тут при чем? Это их дело, а не мое. Я
пришел в этот мир не по своей доброй воле. И не по просьбе, во всяком
случае. При рождении я не давал подписки одобрять все то, что они натворили.
Я застал мир таким, каким он стал независимо от меня. И я никому ничего не
должен. Отплатить за образование? А много ли оно стоит? И кому платить? А
то, что моя мать годами работала даром, это что? Тоже благодеяние? Я сам
работал в дармохозе. И что получил за это? Шиш. Мало? Ладно, я работать
буду. С меня сдерут еще в десять раз больше, чем дали мне. Но это все из
другой оперы. Не надо передергивать. Мы не об этом говорим. Мое моральное
право что-то приникать в этом данном мне мире, а что-то отвергать. Для меня
он есть нечто изначальное, а не результат.
Друзья не поняли речь Крикуна. Они поняли только то, что Крикун знает и
понимает нечто запретное, с их точки зрения, и недоступное им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143