(Перевод с ишакского)
Ого, сказал Учитель. Тут есть над чем задуматься! А что такое
"ишакский"? Не знаю, сказал Лапоть. Язык какой-то они придумали. Директор
все пытался узнать, что это за язык. Я в шутку сказал, что наверно это
что-то связанное с буддизмом. Так он в еще большую панику ударился. Я помню,
сказал Учитель, мы в школе играли в конституцию. Тогда как раз все взрослые
играли в нее. Сочинили и мы свою конституцию. И деньги свои выпустили. На
деньгах на всякий случай написали: на эти деньги ничего купить нельзя. Так в
школе жуткий переполох поднялся. Между прочим это стихотворение можно
истолковать вполне ортодоксально. Я так и сказал директору, сказал Лапоть. А
он говорит, не принимайте нас за идиотов. Меня в этих стихах больше всего
пугает невозможность различить шутку и серьезность, отсутствие граней между
страшным и смешным. Вот, посмотри! Мы ломаем головы над сложнейшими
проблемами бытия, я не находим решения. А для наших детей все наши глубины
лежат на поверхности. Они для них просто не проблемы. Можно подумать, что
формирование человека у нас есть выработка способности не понимать
очевидное. Я готов примириться со всем. Но как подумаю, через какую трясину
придется пройти нашим детям, теряю рассудок от отчаяния. Недавно я зашел к
Ученому. Стали, естественно, шутить по поводу начальства. Так его
сынишка-первоклассник сделал нам замечание. Мол, нельзя так говорить о наших
руководителях. Учитель стал уверять его, что дядя пошутил, что дядя на самом
деле любит наших руководителей. Неужели и это историческая необходимость? А
вот еще, послушайте. Это у них в классе у одного мальчика дед умер. Как они
говорят, сдох. Заслуженный дед. Его должны были на Старобабьем схоронить, но
почему-то не разрешили. Так у них в семье такой хай поднялся!
В двадцать лет он охранником был.
И, бывало, тихонечко ныл.
Я хронически лопать хочу.
Мысль такая щекочет висок.
Послужу, может быть, отхвачу
Дополнительный хлеба кусок.
Нет, удачи такой не слыхать.
И старался я, значит, вотще.
Значит, нам с голодухи сдыхать!
А им каши от пуза и щей!
В сорок лет он начальничком стал.
В кабинетике тихо шептал.
Я законную дачу хочу.
Мысль такая стучится в висок.
Обещают, и я получу
Для застройки природы кусок.
Что? Удачи такой не слыхать?
Значит, низший, выходит, мы сорт!
Значит, нам перегары вдыхать!
А им южного моря курорт!
Срок на пенсию выйти приспел.
Он сквозь челюсть вставную скрипел.
Я на кладбище главном хочу.
Мысль такая скребется в висок.
Пятый год как-никак хлопочу
Хоть какой-нибудь тут закуток.
Как? До этого мне не дожить?
Для чего ж я здоровье продул!
Значит, нам где попало смердить!
А они даже тут на виду!
Бог мой, неужели это все обдумано, говорит Хмырь. А почему бы нет,
говорит Лапоть. Они же не слепые. От них ничего не скроешь, если они захотят
видеть. Вот кончит она школу. А дальше что? Я мог бы воспользоваться своим
положением и связями. Теперь все так делают. Она заявила, что если я это
сделаю, она уйдет из семьи. И уйдет, я ее знаю. А дочь интеллигента
поступить в институт без протекции!... Но пусть поступит. Что это изменит?
Она хочет стать искусствоведом. Что это такое у нас, ты знаешь. И, представь
себе, она тоже это знает. Тут все предопределено. Читай дальше! Это -- по
поводу рождения сына.
Появился? И думаешь -- повезло?
Выпало, думаешь, приятное приключение?
Ошибаешься! Здесь безнаказанно зло.
А добро награждается как исключение.
И к тому же ничтожна жизни пора.
Едва ты успел на свет появиться,
Как скоро заметишь -- уже пора
Обратно в Ничто, в Никуда возвратиться.
Хоть бога и нет, но имеется суд.
Убедишься в конце из ненужного опыта.
И тебя от тебя самого не спасут
Никакие прожитые блага и хлопоты.
Смириться не сможешь, что смерть -- не беда.
И поймешь ни к чему и с большим опозданием:
Если худо в конце -- будет худо всегда.
Вечность станет твоим бесконечным страданием.
Неплохо, сказал Учитель. То, что для нас -- продукт размышлений, для
детей -- банальный исходный пункт. Жаль, сказал Хмырь, потомки не оценят
нашей премудрости. Не беда, сказал Учитель. Зато наши предки нас оценят
вполне.
ОЧЕРЕДЬ
Накануне объявления псизма на углу проспектов Хозяина и Победителей
построили Продуктовый Ларек. За неимением продуктов Ларек заколотили
нестрогаными досками, и он вскоре превратился в неофициальный нужник для
местных пьяниц и хулиганов, которые настолько распустились, что не вводить
псизм уже стало практически невозможно. Так что глубоко неправы были
критиканы, считавшие объявление псизма необоснованным и преждевременным.
Впрочем, после того, как главного критикана раздели в районе Ларька и набили
ему его критиканскую морду, он в корне изменил свою позицию. Пусть эта мразь
получит свой псизм, сказал он, выйдя из милиции, а потом -- из больницы. Так
им и надо! То-то, сказал на это Участковый. Давно бы так. А то возомнили о
себе... Из-за распространяемого Ларьком зловония ибанцы, еще не успевшие
избавиться от пережитков низшей ступени изма (низма), обходили его по
соседней улице.
Никто не знает, откуда прошел слух, будто в Ларьке будут давать
ширли-мырли. И у Ларька с вечера начала выстраиваться
ОЧЕРЕДЬ
К утру очередь достигла пятисот человек. А к полудню, когда слухи почти
что подтвердились, она перевалила за тысячу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143