Хотя Хозяин сдох, первое время ничто не
изменилось. Даже наоборот. Произошла кратковременная вспышка озверения. Но
маятник ибанской истории уже качнулся в сторону либерализма. На первом этапе
самые прогрессивные и образованные обществоведы начали ссылаться на имена,
ранее не известные в ибанском погромоведении. Они, как и ранее, громили
западных прислужников империализма. Но круг громимых социологов и круг
громимых идей несколько расширился. На втором этапе этот круг стал еще шире.
И появилось новое качество. Громили уже не так грубо и нелепо, как это
делали зубры изма предшествующего периода, а более квалифицированно и
интеллигентно. Кое-что не громили, а критиковали в чисто академической
манере, но достаточно остро. Объективизм, заорали зубры. Но скоро сами вошли
во вкус и сменили своих старых референтов и помощников на более молодых,
знающих иностранный язык. Надо подходить творчески, заорали зубры. Надо
науку развивать и ставить новые проблемы. На третьем этапе стали
проскакивать некритикуемые идейки западных социологов. Сначала их
протаскивали как идеи, принадлежащие классикам, но искаженные буржуазными
горе-мыслителями. Но прогресс делал свое дело. Ссылки на классиков стали
сокращаться. И идейки оттуда стали пролезать в идеологически передержанную
ибанскую печать в первозданном виде. И даже порой со ссылками на авторов.
Некоторые исты вообще перестали ссылаться на классиков, а западных
социологов стали называть коллегами. Зубры ибанизма поняли, что пора
принимать меры. Но у них не было сил. А те, кто имел силы, еще не доросли до
такого уровня, чтобы принимать меры. Они сами еще сдавали экзамены,
посмеивались над ибанизмом и зубрами, говорили о прогрессе и сутками жевали
устаревшие идеи Запада, выглядевшие в Ибанске как последний крик моды.
На Запад ибанские обществоведы сначала не ездили совсем, потом стали
ездить еще реже. В период Растерянности их стали выпускать, предварительно
промывая мозги до такой степени, что, кроме самых примитивных догм ибанизма,
в них не оставалось ничего. Хотя они выглядели там круглыми дураками, это
шло им на пользу. Раз враг ругает, значит хорошо. Враг не любит наши успехи.
Если враг хвалит, значит что-то неладно. Боже упаси от похвал врага! И
ибанские обществоведы делали все, что в их силах, чтобы враг их не похвалил.
И добились в этом выдающихся успехов.
Но времена изменились. Потребовалось ездить на Запад все чаще и не
ударять лицом в грязь. Потребовалось даже с Запада пускать к себе и
показывать товар лицом. Зубры ибанизма выучили десяток новых слов (группа,
поведение, интеграция, стратификация и т.п.), не понимая их смысла, и
обросли ловкими мальчиками, знавшими языки, способными болтать на любые
модные темы и служившими в Органах. Из них скоро выросли ведущие
специалисты, представляющие ибанскую науку на мировой арене. Мальчики
позволяли себе такое, что никогда не снилось самим радикальным обществоведам
Ибанска. На Ибанск устремилась лавина западной общественной мысли. Началась
социологическая лихорадка. Все спешили что-то урвать, не вникая в суть дела
и ничего не переваривая толком. На основе отвратительного профессионального
образования, отборной глупости и пошлости, полной безнравственности,
карьеризма, стяжательства и т.п. западная социальная мысль приняла
чудовищные ибанские формы. Тот, кто всерьез займется изучением
социологической литературы Ибанска этого периода, будет потрясен открывшейся
ему картиной интеллектуального маразма. Стало для всех очевидно, что
социологию следует разрешить в официально установленном виде и под эгидой
ибанизма. Так и сделали.
Начался период превращения социологии в материальную силу ибанского
общества. Появились сотни групп, отделов, секторов, сборников, совещаний,
симпозиумов и т.д. На первом всеибанском симпозиуме было представлено более
тысячи специалистов. На международный конгресс поехало столько же. А могли
делегацию увеличить еще раз в десять. Социология оказалась необычайно
удобной вещью. Она стала прекрасно подтверждать правоту ибанизма и
превосходство ибанского образа жизни над всеми остальными.
Но, как и во всяком великом историческом движении, здесь была другая
сторона. Во-первых, в значительной части социологии наметилось забвение
основополагающих истин изма, игнорирование его и даже насмешки. Во-вторых,
молодые карьеристы, претендовавшие сначала лишь на вклад в науку, стали
вскоре в большей мере претендовать на должности, степени, звания,
командировки, квартиры и прочие блага, которые по праву получали зубры изма
за свое верное служение изму, за свою глупость и необразованность. Зубры и
подросшие зубрята возмутились. Как, кричали они. Им языки иностранные,
модные статейки и книжонки, встречи с иностранцами! И им же должности,
звания, дачи, квартиры! Несправедливо! В-третьих, как это ни странно, в
мутном потоке социологического шарлатанства стали появляться настоящие
научные работы. Обнаружилось, что Ибанск -- благодатное поле для
социологических исследований. И даже самые примитивные исследования дают
заметный эффект. Обнаружилось также, что результаты научных социологических
исследований приходят в конфликт с догмами изма и официальной пропагандой.
Это-то и решило все дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143