«Разве не так?»
— Странно, госпожа Сида... раз вы такая чистюля... странно, что вы не прихватили из дому вместе с носовым платком еще и тряпку.
— Это вы обучены носовыми платками стаканы вытирать, если уж вам так хочется знать! — говорит матушка Сида, глядя на Перу, который вертится на стуле и переводит взгляд с одной попадьи на другую.
— Та, та, та, госпожа Сида... Перса. Какая вас муха опять укусила? — спрашивает отец Чира; занятый оживленной беседой с попом Спирой, он только сейчас заметил что-то неладное.
— А в чем дело? — интересуется отец Спира, от которого ускользнуло развитие диалога, потому что как раз в это время он сообщал отцу Чире, как долго думает откармливать кабана и когда его колоть.— Да что тут такое? Что это вы затеяли, как дети?
— А то,— рубит матушка Перса,— что на нее обычная блажь накатила, давно уже не бывало...
— Юца! — окликает дочку госпожа Сида, вся позеленевшая, встает и накидывает на себя шаль.— Пойдем домой; пора, пригнали коров.
— Полно, госпожа Сида, прекратите эту комедию! — останавливает ее отец Чира.
— Да оставьте ее в покое! — говорит поп Спира,— пусть лучше дома перебесится. Завтра же будет здесь...
— Нет, ноги моей больше не будет в этом поганом доме!.. Спира, сейчас же ступай домой!
— Эк договорилась! — замечает отец Спира.— Сиди, Юца, а мама пускай идет.
— Юца, налево кругом марш! — командует матушка Сида и, захлопнув дверь, плюет на нее.
Что оставалось делать Юле? Она поднялась, кротко и грустно взглянула на Перу и последовала за разгневанной мамашей.
— А если вы, госпожа Сида, такая уж чистюля, — кричит вдогонку выбежавшая матушка Перса,— приходите завтра после обеда, поможете и растолкуете все моей Эрже, как...
— Позови своего покойного деда, проклятая бестия! — гремит со двора матушка Сида.
Преподобные отцы не разобрали последних слов, ни тот, ни другой, так как Меланья мгновенно кинулась к фортепиано и, заглушая все, заиграла и запела любимую отцовскую песню: «Ясный месяц над горою», — а потому не придали особого значения этой стычке, тем более что случалось это не в первый раз и, как полагали их преподобия, не в последний. Кроме того, после обеда оба преподобных отца были, по обыкновению, настроены весьма миролюбиво, а посему даже после этой сцены продолжали как ни в чем не бывало попивать вино и беседовать о хозяйстве.
— Пожалуйста, господин Пера, пусть это вас нисколько не смущает,— сказала матушка Перса.— Вы впервые видели ее в таком состоянии, и вам, конечно, все это кажется странным. Такая уж она... находит на нее... а в общем, уверяю вас, у нее доброе сердце, до завтра она обо всем позабудет. Поэтому развлекайтесь, пожалуйста. Вы слушаете? Как вам нравится игра и голос Меланьи? Для деревни — ей-богу, неплохо. Это любимая отцовская песня, но она знает и модные романсы. Верно, Николаич? (Так величала матушка Перса своего супруга при посторонних.)
— Что тут у вас произошло, Перса? — спросил отец Чира.
— Да ничего, господи! Матушка Сида разозлилась, когда я во второй раз предложила ей компоту. Знаешь ведь, она всегда такая, когда жарко и мухи надоедают.
— Боже! Неужто из-за этого?
— Ах, чудесная песня! — восклицает Пера, откидывая перстами упавшую на лоб буйную гриву.
— Забросила она музыку, редко играет. Хорошо еще, что хоть так. Раньше гораздо лучше играла! Некоторые пьески барабанит кое-как, словно по заказу. Разве что при посторонних удается ее уговорить, а так ни за что. Мы с таким удовольствием слушаем ее вместе с Николаичем. (Тут «Николаич» почесал затылок, но не проронил ни слова.)
— О, значит вам нужно почаще звать гостей,— говорит Пера.
— Да вот мы были бы весьма счастливы видеть вас почаще в нашем доме,— произносит матушка Перса,— и Меланья снова станет играть, как прежде.
— О, благодарю вас... я об этом только и мечтаю,— восклицает Пера.— С вашего разрешения, я возьму на себя смелость...
— Нам будет очень приятно. Милости просим, как только выберете свободное от занятий время,— продолжает матушка Перса.
— Прекрасно! Завтра я как раз обещал принести барышне книгу.
— Да пошли эти бабы к черту! Нам, мужчинам, полагается быть умнее. Из-за них, как говорится, и царство небесное потеряли. Упаси нас, боже! — говорит отец Чира отцу Спире; они чокаются и пьют.
— У меня как раз то же было на языке! Дай господи, чтобы все хорошо обошлось,— говорит довольный отец Спира, вставая.— Знаю ее отлично! До вечера перебесится! Ну, а теперь до свидания,— прощается он и выходит; поп Чира провожает его.
— К счастью, домашние более благоразумны и не потакают ей,— говорит Перса.— Такая невежа... Жаль только ребенка, эту Юлу; какое она может получить воспитание?
— О, барышня Юла и в самом деле симпатичная девушка,— заявляет Пера, которому комната показалась опустевшей после ее ухода; последний ее взгляд глубоко запечатлелся в его сердце.— Какой у нее кроткий взгляд, и до чего тиха, до чего стыдлива.
— И вам это нравится? — удивляется явно обеспокоенная матушка Перса.— Боже, господин Пера, какой же вы... Уж эта нынешняя молодежь! Первая встречная юбка...
— Да нет, поверьте... просто вспомнил песенку «У Ми-лицы длинные ресницы...» и это ее волнение... идеал сербки. И притом так застенчива...
— Простушка, скажите лучше, простушка,— отчеканивает матушка Перса.— Не за что ее осуждать, она славная девочка, хорошая девочка, красивая девочка. (Пера закладывает за уши свои длинные волосы и внимательно слушает.) Но, увы, все это только на первый взгляд. Ах, ей-богу, чего стоит красивое личико (а она не дурна), чего оно стоит, если девушка плохо воспитана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94