— Хочу вас попросить эту последнюю книгу для моей Юлы,— спешит заявить матушка Сида.
— С большим удовольствием,— говорит Пера.
— Если они по-немецки написаны,— вмешивается матушка Перса,— лучше дайте Меланье: она прекрасно говорит по-немецки и, когда прочтет, все расскажет и растолкует Юле по-сербски.
— Нет, сударыня! Все они на сербском языке, совсем недавно переведены. «Тружеников моря» перевел Джёр-дже Попович 4, «Помпею» — Лаза Костич 5. А «Путеводная
1 «Труженики моря» — роман французского писателя В. Гюго (1802—1885).
2 «П оследние дни Помпеи» — роман английского писателя Бульвера Литтона Эдварда Джорджа (1803—1873).
3 «Путеводная звезда» — омладинский альманах.
4 Джёрдже Попович (1832—1914) — сербский писатель, журналист, редактор сербского литературного журнала «Даница», выходившего в 1860—1871 гг.
5 Лаза Костич (1841—1910) —видный сербский поэт-романтик.
звезда» — сербский журнал, в нем есть прекрасная иШШ весть Косты Рувараца 1 об одном карловацком студенте. «Ах ты бестия, мерзавка этакая, не может не укусить!» — негодует про себя матушка Сида и косится на Перу и Меланью, которые, усевшись рядышком, принимаются разглядывать альбом.
— Перса, налей-ка винца,— говорит отец Чира.— Господин Пера, нуте-ка не стесняйтесь и не церемоньтесь, ничего не изменилось от перемены обстановки, мой дом и дом отца Спиры — одно и то же. Чтобы потом не жаловались на скуку.
— Благодарю вас. У меня приятнейшее развлечение, мы смотрим альбом,— отказывается Пера, у которого уже пот выступил на лбу и двоилось в глазах.
— Еще по одной,— настаивает отец Чира.— Разговор, как вижу, на убыль пошел.
Принесли вино, сменили стаканы и стали их наполнять. Матушка Сида была зла, как лютая змея; видя, что все ее расчеты пошли насмарку, она в бессильной ярости готова была на любую выходку.
И то, чего так опасался автор в предыдущей главе, произошло сейчас. Матушка Перса, разливавшая вино по стаканам, внезапно побледнела и, окаменев, воззрилась на матушку Сиду. Меланья, вместе с Перой разглядывавшая альбом, заметила это и, предвидя бурю, придвинулась к нему так близко, что ее волосы касались его лица. Пера расспрашивал, переворачивая страницы, а Меланья ему объясняла. Каких только фотографий здесь не было — женщины и мужчины всевозможных возрастов и положений, но больше всего было портретов Меланьи — в самых разнообразных позах, настроениях и костюмах, во все времена года; а против каждой ее фотографии красовались то молодой юрист, то студент-медик, то врач, то офицер — уланский, гусарский, пехотный, и даже один — что совершенно невероятно в Банате! — морской. На одной фотографии Меланья углубилась в чтение, а на нее смотрит с соседней страницы молодой медик; на другой — она с хлыстом, а напротив — усатый уланский офицер; на третьей она изображена на, фоне скалы, на морском берегу, а рядом фотография моряка; на четвертой — печальный осенний ландшафт, Меланья прислонилась к каким-то руинам, тоже печальная, мечты унесли
1 Коста Руварац (1837—1864) — сербский писатель и критик, известный деятель омладинского движения.
ее вдаль; на пятой — руки засунуты в муфту, над головой вьются пушистые снежные хлопья; на шестой — Меланья с тюльпанами и гиацинтами в руках; на седьмой — в легком, и даже весьма легком, одеянии, со снопом пшеничных колосьев, точно древняя богиня Церера.
Фотографий бесконечное множество. Какие-то исправники с усами; торчащими вверх, и торговцы с обвислыми усами; старушки, в буклях, в каких обыкновенно изображают Изабеллу, королеву испанскую; подружки в необъятных кринолинах; невесты рядом с гипсовым амуром; длинноволосые омладинцы в душанках с раскрытыми «Заставой» и «Даницей» на столике; вдовы с брошками, в которые вделаны изображения незабвенных покойников; групповые снимки людей, лица которых со стертыми ртами и носами, с нарисованными чернилами глазами напоминают фарфоровые суповые миски; и напоследок, в качестве завершающей, фотография знаменитого разбойника Шандора Розы, проводящего время на курорте в Куфштейне.
Пока они разглядывали фотографии, матушка Перса не сводила глаз с матушки Сиды, а матушка Сида — с пустого стакана, который она подняла и долго разглядывала на свет, поворачивая в разные стороны, потом раза два-три дыхнула на него и принялась вытирать своим чистым ситцевым передником. Автор не берется утверждать, был ли стакан грязным или чистым, ибо такие мелочи в состоянии заметить только соколиный женский глаз (даже и в очках), а матушка Сида была наблюдательна, весьма щепетильна и крайне чистоплотна.
— Проклятые мухи! — вполголоса произнесла госпожа Сида словно про себя.— Вот почему я всегда говорю, что зимой лучше.
— А что тут у вас приключилось, госпожа Сида? — осведомляется матушка Перса, вся позеленев от сдерживаемой злости.
— Да эта проклятая прислуга! Ни в чем нельзя на нее положиться!
— Знаю, знаю, милейшая госпожа Сида,— дрожащим голосом цедит сквозь побелевшие пересохшие губы матушка Перса,— а все же так не следовало бы поступать, дорогая госпожа Сида!
— Тхе! Разве знаешь, что тебя ждет впереди?.. Жаль, не прихватила с собой, лакея,— говорит матушка Сида, складывая руки на животе.
1 «Застава» и «Даница» — прогрессивные журналы того времени.
— Хм, так учила меня моя покойная, так воспитываю и я свою дочь Юцу,— прерывает ее матушка Сида, то и дело поглядывая на Перу,— лучше сказать с е й ч а с, чем если супруг или свекровь скажут ей потом! Второе, к чему я привыкла у себя,— это чистота,— продолжает госпожа Сида, побледнев еще больше, так, что даже ноздри у нее побелели, и снова поглядела на Перу (который, отложив альбом, стал перелистывать «Ринальдо Риналь-дини»), словно спрашивая глазами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94