— Чепуху ему и отвечай! — обрывает ее матушка Сида.— «О чепухе спрашивает!..» О чепухе и я с твоим отцом когда-то разговаривала, и, слава богу, как видишь, чего нам не хватает? Не разговаривай мы о чепухе, так и не поженились бы!.. Уж конечно, не о Доситеевой философии беседовали!..
1 «Любовный напиток» — комическая опера итальянского композитора Доницетти (1797—1848).
«О чепухе спрашивает!» Видали вы такую простофилю?! Наверно, уж не станет тебя спрашивать, сколько свинья поросят принесла!
— Да, но он надо мною насмехался...
— Убирайся с глаз моих, посмешище всемирное! Другая, случись такое с ней, плакала бы, глаз не осушая.
— Я пойду к Жуже.
— Иди куда хочешь, если ты такая никчемная! Ужинали молча. Отец Спира усталый, матушка Сида
злая, а Юла словно пришибленная,— уж очень как-то все нехорошо получилось. Господин Пера так ласково на нее посматривал, и ей было так приятно, но не нашлась, не придумала, что сказать... Поэтому все молчали. Юла с нетерпением ждала минуты, когда останется одна, чтобы досыта наплакаться, подобно всякой незадачливой девушке, которая сеет базилик, а собирает полынь. Матушка Сида, едва дождавшись, когда Юла ушла стелить постели, сказала:
— Видал, какова бестия?
— Какая бестия? — устало спросил отец Спира.
— Да твоя разлюбезная матушка Перса!
— Ну, что же я видал?
— Боже, Спира, значит ты уже все забыл?
— Ах да! Э, не следует принимать так близко к сердцу!
— Значит, я принимаю близко к сердцу!.. Да ты же сам видел, как они насели на этого несчастного юношу, а нашей Юце слова не дали промолвить...
— Ну и пускай! Что за беда! Завтра, послезавтра наговорится досыта. Если дело в разговоре, то за вашим братом это никогда не пропадет.
— Хорош отец, ничего не скажешь! Да куда уже нашей тягаться с той?! Как в тот раз на балу, так и везде и всегда... вечно наша остается на задворках. Видала я ту на балу! Конечно, танцуют по-всякому... но она, это ее отродье... уж она... сущая дочь Иродиады, погубившая, господи прости, такого славного святого.
— Брось, не городи чепухи.
— Это ты чепуху городишь!
— Да я и не сказал ничего; видишь, дремлю, спать хочется.
— Ступай, чтоб тебе не проснуться,— рявкнула матушка Сида.— Сегодня все точно белены объелись! Ступай на улицу, что ты тут дымища своей трубкой напустил!
Так выгнали и другого попа курить во двор.
В ту минуту, когда ночной сторож Нича, проходя под окнами попа Спиры, протрубил одиннадцать раз в рог, возвещая засыпавшей улице и всему селу, что пошел двенадцатый час, матушка Сида, страдая от жары, подняла голову и спросила Спиру, лежавшего у другой стены:
— Спира! А Спира! Ты спишь?
— А?
— Спишь, спрашиваю?
— Сплю, оставь меня в покое...
— Разве господин Пера должен взять именно Чирину Меланью, получив место учителя?
— А?
— Фу ты,— вздыхает матушка Сида.— Должен ли учитель взять Меланью?
— А зачем старику две жены?
— Ух, да не старый учитель, а новый, господин Пера...
— А-а, он!.. Не должен...
— Может, значит, какую захочет?
— Может, если захочет, взять и нашу Жужу... Не мешай спать.
— Ну, ее-то не возьмет! О боже, боже! — зевая, бормочет матушка Сида, потом крестится, надвигает покрепче ночной чепец (она надевала его украдкой, уже в темноте, потому что отец Спира терпеть не мсг этих швабских чепцов), а с улицы доносятся неторопливые шаги ночного сторожа Ничи, который лениво бредет и громко зевает где-то в отдалении.
Этим закончился сей воистину бурный день.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
из которой читатель убедится в истинности слов древних поэтов и философов, а именно, что все зло на этом свете (от Адама и до наших дней) проистекает от той половины рода человеческого, к которой принадлежат^ госпожа Сида и госпожа Перса, потому что из маленькой искры мехами их злобы и ненависти раздут ужаснейший пожар. В этой же главе повествуется о том, что произошло на другой день и в последующие после известных нам обеда и «приема»
Весь следующий день отец Спира провел на выгоне, на виноградниках и нивах, вот почему совсем позабыл о вчерашнем происшествии и после ужина, взяв трубку и кисет, сказал попадье:
— Не пройтись ли нам на ту сторону?
— Нет, только не туда! — отвечает матушка Си да.— Бог с тобою, Спира, что тебе «на той стороне» понадобилось? Разве мало тебе вчерашнего?
— Э, все выветрилось, чуть только вышел в поле! А в конце концов... и не обязательно каждый день пить, просто повидаемся, поболтаем...
— Ах ты господи! Что он городит? Я ему про Ивана, а он про болвана...
— Ишь ты, ишь ты, как она разговаривает!
— Ну да! Хорошая была бы я мать (ах, я несчастная!), если бы сегодня туда пошла?!
— А почему бы нам не пойти?
— Значит, утащили его из-под носа, потешаются теперь и он и она, эта бестия, а мы пойдем туда?!
— Как так утащили?
— Утащили и держат, по-хорошему и не отпустят. Не вывернуться теперь ему, как мужику из лап податного!
— Не станем же мы, однако, из-за него драться.
— Значит, сложить руки?! Эх, Спира, Спира, мне бы носить эту рясу!
— Что ж, дороги к девушкам никому не заказаны... А он пускай выбирает. Не стану же я ее как фальшивый форинт подсовывать?!
— У-у-ух! Да меня нисколечко не трогает, кого он выберет,— главное, что эта бестия мне нос натянет!.. И без того знаю, что и как о нас говорят...
— Эх, все-то ты знаешь!
— Все, все! Все знаю, Спира, все вижу, Спира, все слышу, Спира! Но, увы, я женщина и как женщина должна молчать...
— Ну, значит, ты первая женщина, которая молчит.
— Молчу, Спира, и терзаюсь... Не хочу свары. Слушаю и глотаю. Только слушаю, что о нас говорят...
— А что же говорят? — спросил уже серьезно отец Спира и присел, а встал-то он как раз затем, чтобы идти к отцу Чире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94