— Знаете, как сказано: добрый пастырь не смеет думать о себе, он там, где овцы, то есть доверенное ему стадо. А я ведь, хе-хе, тоже в некотором роде пастырь,— заметил он с улыбкой,— буду пасти доверенное мне стадо — молодых и шаловливых козлят сего села.
— Да, да, воистину так, вы прекрасно изволили выразиться. Поначалу, как вы сказали, будете учить детей — пасти козлят, потом, если бог даст, станете священником и будете пасти богобоязненных овечек. Только не торопитесь, не торопитесь. Вы, конечно, думаете со временем принять сан или же нет?
— Ну разумеется. Это мечта и моя и моих родителей... Хе, но это зависит от случая, от счастья... если посчастливится дождаться, когда освободится подходящий приход...
1 Омладинцы — члены «Омладины» (1866—1872), сербской культурной и общественно-политической организации, игравшей прогрессивную роль в формировании национального сознания сербского общества.
— Вам бы, знаете, заполучить хороший, богатый приход, вроде нашего. Лучшего и желать не приходится. Вот, к примеру, мой почтеннейший приятель, отец Кирилл, взял дочь священника, своего предшественника, а потом, когда пришло время, прекраснейшим образом занял его место. Да и я тоже до того доволен, что не поменялся бы и с самим крушедольским архимандритом; уверен, что и мой преемник будет доволен не меньше.
— Э-э, мое дело ждать,— отвечает господин Пера,— а прочее в руках божьих!
— Конечно, конечно! Все в руце божией. Однако все-таки...— мнется отец Спира.— Слышали рассказ о том грешнике, что тонул и кричал: «Помоги, святой Николай!» — а святой Николай ему в ответ: «Эй, сынок, пошевели-ка и ты руками, а моя помощь не оскудеет!» Хе, так и тут! Все в руце божией, это верно, но и сидеть сложа руки не следует. Хороший приход, прости господи, что добрая и красивая невеста. Кто смел, тот двух съел! — закончил отец Спира, бросая на юношу полный значения взгляд. Очень уж тот ему понравился. «Славный был бы священник»,— думал Спира, а как хороший отец он и не желал большего счастья для своей Юлы, чем стать, подобно ее матери, попадьей.
— Но это значило бы искушать господа бога, если бы я сразу пожелал такого. Нужно испытывать свое терпение, это наш долг. Я убежден в этом,— заключил господин Пера.
— Ну-ну-ну! Все это прекрасно,— заметил отец Спира,— знаю, что это чудесная христианская добродетель, но повторяю: не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня, это вам говорит священник. Как женатый человек, вы могли бы тотчас...
— Ах, извините,— прервал его господин Пера,— еще нет, еще нет...
— Что еще нет? — удивился отец Спира (он прекрасно знал, что господин Пера не женат).
— Нет, еще не избрал себе спутницу жизни.
— Так! Э! Вот видите, прошу покорно! Да что вы говорите? — притворно изумляется отец Спира.— Значит, вы один приехали?
— Один-одинешенек.
— И, должно быть, в корчме остановились?
— Разумеется.
— Эх, чего там «разумеется»} Этого еще недоставало!
— Почему, боже ты мой!
— Да потому, что не приличествует это вам, мало разве нас здесь?..
— Нет, нет, через день-два, не больше, я переселюсь в школу... а пока потерплю.
— Ну, квартира — это я еще понимаю, но столоваться в корчме... у шваба... этого мы ни за что не допустим! Во всяком случае это не в моем обычае. Видали вы такого!.. Но довольно об этом, хотите пройтись маленько по селу, я провожу вас до школы, а?
— О, пожалуйста, прошу вас.
— Зайду только на минутку домой, нам это по пути, кстати, посмотрите, где мой дом, чтобы завтра нас найти, если я случайно задержусь немного после богослужения,— ведь, надеюсь, вы будете столь любезны, что окажете мне честь у меня отобедать?
— О, благодарю вас! Как вы заботливы! С большим удовольствием! — ответил господин Пера с учтивым поклоном.
— Итак, не угодно ли, тронемся, пожалуй! — пригласил отец Спира, и они покинули церковную ограду.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой описаны и старый пегий пес, и воришка кот, и молодые гусята, и старый селезень, и попова дочка, и посещение учителя, и чего только в ней нет. Иными словами, здесь описан идиллический вечер в канун воскресенья в доме отца Спиры
Дом отца Спиры стоит неподалеку от церкви, на соседней улице. Красивый, большой дом, и на нем ни крейцера долгу. Пять окон на улицу, в окнах полно цветов, а среди цветов две клетки с канарейками. Пешие входят через калитку, а повозки въезжают в ворота, сплошь утыканные поверху длинными гвоздями с торчащими остриями — от воров, а главное, из-за прислуги мадьярки. Перед домом ряд акаций и две густые бесплодные шелковицы; под шелковицами скамья, и на той скамье, в тенистой прохладе, весьма располагающей к пересудам и оговорам, часто и охотно сиживали попадьи.
Поравнявшись с домом, отец Спира отворил калитку и предложил гостю пройти вперед; после недолгих препирательств юноша боком проскользнул во двор.
Попова семья уже знала о приезде учителя,— сообщил им об этом прибежавший с церковного двора мальчишка, который постоянно торчал там, помогая Аркадию звонить и раздувать кадило, за что и получал обычно полпросфоры. Аркадий его и послал. Они, повторяем, знали, что учитель прибыл, но вовсе не рассчитывали видеть его у себя. Первым его заметил в калитке большой головастый и лохматый пес с хвостом, полным репьев. Когда пес разевал пасть, издали казалось, будто он улыбается. Но внешность его, как говорится, была обманчива, потому что был он зол, как настоящий пес. Завидев чужого, он залился лаем, стал рваться с цепи и чуть было не вывернул кол, к которому был привязан; только появление хозяина заставило его прийти в себя и немного успокоиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94