Все же спустя некоторое время Юла принесла и подала кофе. Кофе был в меру горячим и крепким. Учитель пил да похваливал, выплевывая плававшие на поверхности плохо промолотые зерна.
— А где ваш кофе, мадемуазель?
— Я не пью! Папа говорит, что кофе волнует кровь и лишает сна.
— Ас молоком пьете?
— Да.
— А пунш?
— Нет.
— А гефроренес 1 кушаете?
— Да.
— А айскафе? 2
— Нет.
— Как странно! Кто бы мог сказать? — удивляется гость, не зная, о чем бы еще спросить Юлу.
— Ну что, прополощем еще маленько горло? — предлагает отец Спира.
— А много ли у вас в погребе вина? Совсем забыл спросить! — интересуется господин Пера.
— Да бочонков тридцать найдется. Притом не моложе пяти лет и не слабее того самого, что сейчас пьем, летом. Но хранится у меня винцо, несравненное и по возрасту и по вкусу; разлито в бочонки еще во время оно — вскоре после того, как мы с Сидой поженились. Выдержанней и лучше вряд ли где найдется. Подобное пили разве только
1 Мороженое (нем.).
2 Замороженный кофе (нем.).
в древние времена на свадьбе в Кане Галилейской, прости меня господи!
— Это вино,— вмешалась в разговор матушка Сида,— мой супруг решил почать, когда будем выдавать замуж нашу Юцу. Пусть на ее свадьбе насладятся. Раз уж, как говорится, давать приданое хорошее, так пускай и вино будет хорошее; если жениху досталась замечательная девушка, пусть и сватам тоже что-нибудь перепадет... А дело ведь не за горами — не нынче-завтра... есть на примете неплохие партии; к примеру...
— А-а-а, вот вы как?! — несется из кухни голос матушки Персы.— Поглядите-ка на них! В доме гости, а они ни гу-гу! Я-а вам задам! Нет, вы только поглядите на них!
А сейчас, дорогие читатели, представьте себе, как исказилось лицо матушки Сиды и что она испытала, когда речь ее в самом начале прервал донесшийся из кухни возглас госпожи Персы. Автор отлично сохранил все в памяти, но перо его бессильно, не поможет ему и весь письменный прибор правильно описать это событие, вот почему он обращается за помощью к читателям, ибо все это легче вообразить, чем описать.
Автор должен только добавить, что, когда семья отца Чиры оказалась уже в комнате, матушка Сида спешно выскользнула в кухню, чтобы трижды там перекреститься от удивления. Слишком уж велико оно было! Подобный сюрприз можно было сравнить разве лишь с тем, что случилось больше года назад, еще до того, как ворота были усажены огромными гвоздями. Однажды, войдя неожиданно в комнату Жужи, матушка Сида застала там Жужиного ухажера; субъект этот расположился так, словно фотографироваться пришел: перед ним стоял полный бокал вина, а сам он, нахал этакий, пускал клубы дыма из самой драгоценной, с длинным чубуком, пенковой трубки его преподобия. И тогда, как и сейчас, матушка Сида не в силах была вымолвить ни слова. Казалось, швырни кто с улицы кирпичом и разнеси вдребезги весь ее фарфор, она не опешила бы так, как услыхав голос госпожи Персы. «Если меня вчера не хватил удар,— вспоминала позже госпожа Сида,— значит, буду жить по крайней мере на пятнадцать лет дольше покойной маменьки!»
— Мы, сказать по правде, решили без всяких церемоний нагрянуть к вам,— затараторила, вступая в комнату, матушка Перса; за ней шествовал поп Чира, а за ним уже Меланья. Выпалив это, матушка Перса спохватилась и продолжала: — Ах, извините! Ну и хороши же мы!
Мне говорят: «У отца Спиры гости». Ну, думаю, Лалика, верно, с ребятами приехала. А это... О, простите, тысячу извинений!..
— Ничего, ничего,— говорит с довольным видом отец Спира и встает.— Не Лалика, а еще более редкий гость и более дорогой. Пожалуйста, отец Чира, садитесь; садитесь, матушка Перса. Меланья, чадо, ты вот сюда, к Юце.
Меланья двинулась было в ту сторону, но матушка Перса, одернув ее незаметно, подтолкнула к другому стулу, рядом со стулом господина Перы, и, таким образом, справа от него оказалась Юла, а слева Меланья.
— До чего удачно получилось, что пришли,— говорит матушка Сида,— а я уже собиралась посылать за вами или предупредить, чтобы вы нас ждали.
— Вот видите, а получилось и так и этак, потому что, надеюсь, вы не откажетесь от приглашения пожаловать к нам на чашку кофе?
— С удовольствием, с большим удовольствием, если только, разумеется, согласится господин Пера,— говорит матушка Сида, и в это мгновенье матушка Перса кажется ей совсем зеленой.
— О, почту за честь для себя! — восклицает господин Пера.— Пожалуйста, располагайте мной по вашему усмотрению.
— Э, э,— тянет с довольным видом поп Спира,— как же хорошо вы сделали, что пришли. Сида, давай скорее чистые стаканы и вина похолоднее.
Затем он оборачивается к попу Чире, чтобы ответить на вопрос, каков сегодня церковный сбор, хвалит «Херувимскую», а учитель — проповедь.
Пока преподобные отцы беседовали друг с другом, молодой учитель сидел как на иголках между двумя красавицами. Господин Пера не принадлежал к числу салонных красавцев и балбесов, которые умеют сразу найтись в женском обществе, блеснуть дюжиной скучных и шаблонных заученных фраз и пленить простоватых женщин и которые умным женщинам обычно быстро приедаются, ибо, выложив сразу все, что знают, не в состоянии поддерживать по-настоящему интересный разговор. Нет, Пера принадлежал к разряду таких людей, которые кажутся на первый взгляд неловкими и молчаливыми, а раскрываются только в живом, интересном разговоре. (Такова была и Юла.) Язык у господина Перы точно прилип к гортани; ни слова не вымолвив, он взял забытый на столе нож и принялся разбирать фабричную марку. Ножи и вилки были старинного фасона, но хорошо сохранившиеся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94