.. я, пречестнейший отче Кирилл! А чего бы вы хотели? Что это вы все ходите вокруг да около, точно кот подле горячей колбасы?
— Ну, раз вы глава в доме, как изволите утверждать, то я хотел бы... чтобы вы снизошли к моей просьбе и приказали этим там... этим вашим... оставить мой дом в покое. У меня, знаете, нет никакой охоты ни заводить с вами с с о -р у, ни вмешивать в это дело епархию. Вот что я хотел вам сказать. Я требую,— поп Чира возвысил голос, словно диктовал урок,— требую в дальнейшем, чтобы никто не нарушал тишины перед моим домом, отче Спиридоний...
— А по мне, отче Кирилл,— прервал его поп Спира,— сделайте одолжение, хоть на голове стойте перед домом, если вам заблагорассудится!..
— Для веялки существует двор,— продолжал поп Чира.— Нельзя выносить ее на середину улицы, это не ваше поместье... Невозможно ни постоять, ни прогуляться перед собственным домом из-за грохота, пыли да половы этой...
— Я веду свое хозяйство, как умею!
— Да! Вы ведете хозяйство, как умеете, ваша супруга — как она умеет, а ваша обворожительная доченька опять-таки — как она умеет! Кто днем, кто ночью! Потому и приходится порядочным соседям выселяться из-за этого вашего хозяйничанья.
— Ого-го! Ну, вы уж, господин Чира, слишком этак...
— Да, мы этак, а ваш дом итакиэтак.
— Ого! — воскликнул удивленно и обиженно поп Спира и положил шляпу.— Ну, ладно, лишь бы в а ш дом служил примером для села.
— А, ей-богу, так оно и есть.
— Еще бы, есть чем похвастать, как кошке обожженной лапой!
— Только уж не с вашего дома пример брать!
— Да вам и не придется больше: я запретил вчера моей Юце принимать ваших в доме, а тем более появляться у вас. Надеюсь, барышня Меланья пощадит нас.
— Не придет, не беспокойтесь, даже если позовете.
— Ну, конечно! У нее и дома развлечений довольно. Слава богу, тот безьыходно торчит у вас. А в самом деле, уважаемый сосед, давно ли стали вы квартиры сдавать и постояльцев держать? — спросил поп Спи*ра.
— Что ж, однако, он приходит только дне м... и при старших!.. А у вас «всё в темноте, чтоб не быть беде!», как в деревнях поют.
— Это ложь! — рявкнул поп Спира.
— Пожалуйста, спросите у сторожа Ничи... Он, как вам известно, хорошо осведомлен о подобных вещах.
— Ого! — крикнул поп Спира.
— Можете кричать «ого» сколько вам вздумается, но это так. Порядочному человеку нельзя проветрить комнату из-за шума и музыки, вся улица вверх дном!
— Э-э! Это уж вы чересчур хватили, господин сосед! — вскипел поп Спира, который, казалось, только сейчас понял значение едких слов попа Чиры.— Объясните, пожалуйста, кого вы имеете в виду, когда так говорите?
— Да вашу красавицу дочку,— язвительно бросает поп Чира,— вашу Юцу... дай ей бог здоровья!
— Господин Чира,— властно загремел поп Спира,— оставьте в покое мою дочь! Не смейте болтать о ней! Оставьте ее в покое!
— Пусть она оставит в покое мой дом, вернее сказать — пускай оставит в покое сельских парней, тогда и мой дом будет в безопасности!
— А какое это имеет отношение к вашему дому?
— А такое, что на улице покоя нет от ночных серенад, оглохнуть можно от труб.
— Разве мой дом один на улице?!
— Тогда, значит, они поют серенады бабке Тине?!
— Э, нынешняя молодежь слепа, все возможно.
— Если это относится к бабке Тине, то почему ваша Юца, ваша невинная и кроткая доченька, сидит у окошка? Астрономией, что ли, увлеклась, звезды считает,— язвит поп Чира,— или гадает, быть ли войне и кому всыплют палок?
— Быть войне — быть и палкам! — взревел поп Спира, словно дикий зверь, и бросился на противника.
Что пороизошло в следующее мгновение, читатель узнает в следующей главе от одной особы, отлично и во всех деталях осведомленной об этом происшествии.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
содержащая рассказ, или, вернее, сообщение барышни, или госпожи Габриэллы, которая всегда и обо всем превосходно осведомлена и знает до мельчайших подробностей, где и что произошло в селе (а также и то, чего никогда не происходило), и которая, имея достаточно свободного времени, выполняет, к всеобщему удовольствию, роль сельского «Тагеблата» и даже «Интересантблата» 1
Вышеописанный разговор между попами состоялся примерно часов в девять утра. В тот же самый день, после полудня, об этом происшествии поползли странные и невероятные слухи.
«Ежедневная газета», «Занимательная газета» (нем.).
А к вечеру о нем знало уже все село, и событие в подробностях обсуждалось во всех домах и справа и слева от Большой улицы. Все это благодаря барышне Габриэлле. В селе она была своего рода законодательницей мод. Господа называли ее «сельским телеграфом», а крестьяне — «сельским глашатаем», и окрестили ее не просто так, с бухты-барахты, а потому что и в самом деле она походила и на то и на другое. Что бы ни произошло в любом уголке села — хорошее или дурное, прекрасное или отвратительное,— слух об этом мгновенно разносился по всему селу, от мельницы Шваба до ярмарочной площади и дальше. Расширению поля деятельности Габриэллы по собиранию и распространению новостей способствовало хорошее знание немецкого языка, а также ее неразрывная дружба с госпожой Цвечкенмаеркой, местной повивальной бабкой, к которой она являлась ежедневно с вязанием в корзинке на чашку кофе. Здесь они обменивались новостями, чтобы потом весьма добросовестно и ревностно разнести их по всему селу.
Которая из них первой проведала о вышеизложенном потрясающем происшествии, автор затрудняется сказать, потому что каждая присваивала эту заслугу себе, утверждая, будто первой узнала именно она и рассказала подружке. Итак, сейчас же после обеда госпожа Габриэлла (прошу прощения у читателей, что называю ее то барышней, то госпожой, но и в селе на этот счет постоянно ошибались) взяла корзинку, положила в нее вязанье и понеслась по улицам, забегая по порядку во все дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94