Первым долгом, конечно, заглянула к супруге господина нотариуса, ибо в соответствии с табелью о рангах посещала сначала чиновничьи дома, потом купеческие, а потом уже ремесленников и прочих.
— Ах, пардон, извините! Обедайте, обедайте! — говорит барышня Габриэлла, входя в дом нотариуса.— Я зайду попозже.
— Ничего, ничего! — говорит супруга господина нотариуса.— Мы сегодня что-то запоздали с обедом, извините и вы! Жаль, не пришли пораньше, уха была прекрасная.
— Что вы, что вы,— жеманится госпожа Габриэлла,— повторяю, я могу зайти чуть попозже! На моих стенных часах уже два пробило.
— И они вас не обманули,— говорит супруга нотариуса,— это мы промешкали сегодня, а в других домах, конечно, уже давно отобедали.
— Где как, право же! Как у кого! — радостно заявляет Габриэлла.— В доме его преподобия господина Чиры, полагаю, не до обеда...
— Господина Чиры?! — с любопытством спрашивает хозяйка и сразу становится заметно приветливей.— А что там произошло, дорогая?
— Неужели не слыхали?
— Нет, милая! Да располагайтесь, пожалуйста, будьте как дома...
— Так-таки ничего не слыхали? Ровно ничего?! Возможно ли это? — допытывается Габриэлла, снимая платок.— А я-то прибежала послушать: супруга чиновника, думаю себе, лучше всех знает; не на сельских же кумушек полагаться, гнедиге х.
— Решительно ничего, моя милая! Живу как в пустыне.
— Да это просто невероятно! Дас ист унмеглих! 2 Все село только об этом и судачит.
— А ты, Кипра, слышал что-нибудь? — обращается хозяйка к мужу.
— Я... ровным счетом ничего,— отвечает господин нотариус.
— Эх, мой супруг — чиновник с головы до пят,— восклицает в отчаянии дородная супруга,— у него дурное правило: ни во что не вмешиваться и ничего мне не рассказывать!.. О всех происшествиях узнаешь через десятые руки!
— Да что вы говорите, сударыня?!
— Кроме шуток! Ну, пожалуйста, не стесняйтесь.
— Прошу вас, прошу вас... без всяких церемоний... забудьте обо мне! Я вот устроюсь здесь, на диване! — говорит Габриэлла, опускаясь на стоящий в глубине комнаты диван, и вынимает свое вязанье.
— Ах, нет, нет,— протестует хозяйка.— Садитесь, милая, сюда, с нами. Не угодно ли кусочек дыни — такая, знаете, сладкая, словно она не на огороде выросла, а кондитер ее сделал.
— Разве самую малость, чтобы только не огорчить вас отказом! — говорит Габриэлла и откладывает вязанье.
— Ну, что же, дорогая, что у них случилось? — спрашивает супруга господина нотариуса.
— Прохожу это я мимо вашего дома и думаю: зайду-ка я к ним — наверняка господину нотариусу все известно... А вы, оказывается, и не слыхали? Меньше моего знаете!
— Прошу вас.
1 Милостивая сударыня (нем.).
2 Это невозможно! (нем.).
— Да и много ли сама-то я знаю? Услыхала и просто ушам своим не поверила... а сплетни я ненавижу пуще дьявола... Вы, слава богу, меня знаете... не люблю, чтобы потом попрекали...
— Верю, дорогая, я ведь и с а м а такая.
— Знаю, знаю, можете мне об этом, гнедиге, не говорить.
— Ну, расскажите, что знаете, милая, только то, что знаете! — настаивает хозяйка.— Не хотите ли сахарком посыпать дыню? Разные вкусы бывают. Вот мой Кипра любит посыпать дыню перцем или нюхательным табаком.
— Спасибо, гнедиге, дыню я люблю натуральную, без всего; и на лицо, кроме рисовой пудры, чтоб не обветривалось, ничего не кладу.
— Да вам и не нужно! Такая кожа!
— Итак, слушайте!.. Но, пожалуйста, дорогая, пусть это останется между нами. Бог знает, все ли тут правда, а мне не хотелось бы...
— О, конечно, само собой разумеется!.. Если вот эта рыба заговорит,— заявляет хозяйка, указывая на хвост сома на столе,— то заговорю и я. Итак?
— Итак, слушайте! — начинает Габриэлла, кланяясь господину Кипре, который, выкурив свою трубку, поднялся, чтобы ненадолго прилечь, предварительно распорядившись не вынимать до его пробуждения арбуз из колодца.— Итак, вы знаете, что я дружна с матушкой Сидой и матушкой Персой и сама не знаю, гнедиге, которую из них больше люблю. Обе — точно сестры мне родные, не меньше. Если помните, я вам говорила и предсказывала еще недели две-три тому назад, что между ними произойдет катавасия. А я что вижу, гнедиге, то вижу. Еще тогда я отметила, что никогда у них такого не бывало. А все из-за этого юноши, молодого господина Перы, который назначен сюда учителем. Все понятно и очень даже просто: у одной дочка и у другой дочка; а мать, как всякая мать, хлопочет о счастье своего ребенка. Да и кому же хлопотать, как не бедной матери!.. Ах, я прямо-таки очарована этим вашим ситчиком,— рассказываю вам, а сама глаз с него не спускаю! Где вы, гнедиге, купили его? До чего красивый ситчик! — восторгается Габриэлла, разглядывая платье хозяйки.
— В Бечкереке у Пишкелесовицы, третий дом от аптеки, на углу.
— Не успокоюсь, пока себе такого же не куплю.
— Да, очень красивый ситец! Многим нравится.
— А осталось еще в куске?
— Где там, сбежался весь бечкерекский бомонд, и все дочиста разобрали.
— Ах, гнедиге, не пугайте меня, ради бога! А почем за локоть?
— Тридцать два крейцера; пришлось, конечно, как следует поторговаться.
— Что вы говорите! Тридцать...
— Да бросьте вы к чертям этот ситец,— нетерпеливо перебивает ее хозяйка,— что же дальше-то случилось?
— Ах да, пардон, пардон!.. Итак, до тех пор они еще кое-как ладили, ну а теперь форменным образом на ножах. Видеть друг друга не могут! Собственно, они и раньше друг на дружку жаловались. Сколько раз госпожа Сида сетовала на госпожу Персу: дескать, коварная она женщина! «Ни за что, говорит, ее Меланья в церковь одна не пойдет, обязательно прихватит с собою мою Юлу, чтобы люди видели и оценили, что личико у нее бледное, как у настоящей барышни, а не румяное, как бог дал моей Юле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94