— Можно ли терпеть то, что проделывают нынешние учителя? Все у них не так, как у людей! Ученики не смеют помогать пономарю,— не их, видите ли, это дело, ученики, мол, должны учиться. Правильно, нужно им учиться, но ведь они дети нашей святой церкви, возражаю я учителю, так почему бы им не послужить церкви и алтарю? И если бы я не знал, до чего они любят колокольню, какое им удовольствие доставляет виснуть на веревке! По целым дням не сходили бы с колокольни. Вот вчера как раз я всласть посмеялся. Спрашиваю одного: «Кем ты будешь, Пера, когда вырастешь болышж?» А он отвечает: «Йонамарем».— «А ты, Иво?» — «И/я тоже»,— говорит. «А ты. Живо?» — «Я буду носить первую тарелку».— «А ты, Ник?» — «Хочу быть дьячком».— «А ты?» — «Я буду пономарем».— «Я буду рипиды носить»... Послушать, все хотят служить только церкви. А они мне сказки рассказывают! Подумаешь, радеют они за грамоту! Ведь как славно было раньше: ребята на колокольне, пономарь мне дома по хозяйству помогает. А нынче приходится держать еще и... вице-пономаря!!! Хе, до чего мы докатились! Негоже, совсем никуда не годится это новое обучение. И один господь ведает, куда это нас приведет!
— Ну, спаси нас бог! — прерывает его поп Спира.
— Во спасение! — отвечает хозяин, чокается с ним и потом дважды с Чирой.
Пьют, беседуют и снова пьют. Отец Чира разрумянился и не только пьет, но и сам подливает и в свою и в хозяйскую чарку, словно он тут хозяин.
Беседа течет легко и оживленно, стаканы то и дело наполняются и пустеют. Хозяин потчует и чаще подливает отцу Чире, с которым меньше знаком: разок чокнется со Спирой, а с Чирой обязательно дважды. Обнесли и пуншем, который в то время пили во всех благородных, зажиточных домах.
Поп Спира вышел во двор распорядиться, чтобы Пера Тоцилов разбудил их вовремя, и пока он отсутствовал, а попадья возилась на кухне, хозяин вступил с попом Чирой в продолжительную беседу.
— А вы и не похвалились, достопочтеннейший: вас, полагаю, можно поздравить? Прослышаны мы, что... вы... так сказать, выдаете свою дочь, а?
— Как же! — говорит Чира.— Сразу после рождества.
— А, значит, правда? Э, ей-богу, жених получит хорошую хозяйку и, как говорится, спутницу жизни,— заявляет хозяин.— Жалко, что он не здесь, надо бы его поздравить,— ведь именно его и следует поздравлять: подумать только — получит девушку из такого дома!
— Но и он хорош,— замечает отец Чира.— И она получит, как говорится, хорошего друга! Я вполне доволен, вполне! — весело заявляет он и наливает себе и хозяину.— Итак, спаси нас бог!
— Во спасение! — Выпили до дна.— Кончил семинарию, не так ли?
— Да, кончил семинарию... с отличием. Поет просто на удивление, как царь Давид под арфу. Внешность, манеры — все, все!
— А много просит?
— Ни словом не обмолвился... ни словечком...
— Ну, конечно, умный юноша; стало быть, думает: самое ценное получил, а? Получил работящую и воспитанную девушку, примерную тещу и почтенного тестя, а все остальное, мол, на ваше усмотрение. Ну, значит, за здоровье жениха. Спаси бог!
Чокаются. Отец Чира пьет залпом и наливает себе еще.
— Ну, давайте чокнемся,— говорит хозяин.— За здоровье родителей невесты!
Чокаются. Гость снова залпом осушает стакан.
— Да и он, и он хорош... Истинное смирение! Если бы его увидел владыка — ну, было бы дело! Тотчас бы заграбастал его в монастырь, не позволил бы жениться, и вышел
317
бы из него второй Раич или Мушицкий!.. 1 Вполне, вполне им доволен! — растроганно говорит поп Чира и машинально чокается, не заметив, когда хозяин вновь наполнил его стакан. Хозяин выпивает половину, а гость до дна.— Признаться, больше ее надо бы поздравить! — откровенничает поп Чира.
— Собственно,— говорит хозяин,— всю заслугу следует приписать вашей почтеннейшей супруге, госпоже Персе,— недаром говорят: «Погляди на мать — и проси дочь!» Значит, беру на себя смелость, если разрешите... за здоровье примерной супруги вашей, госпожи Персы!
Чокаются, гость пьет до дна, а хозяин — оставшиеся полстакана.
— Ну, а ежели — продолжает хозяин,— мы и дальше станем, простите за выражение, копаться и доискиваться, то окажется, что это заслуга не столько вашей супруги госпожи Персы, сколько ваша, именно ваша, досточтимый отец Чира, потому что вы в свое время избрали госпожу Персу супругой, а уж она воспитала барышню Меланью!.. Значит, сумма-суммарум — вы главный виновник теперешнего счастья не только господина Перы, но и барышни Меланьи (как вы по крайней мере говорите) .
— Пожалуй, что и так! — соглашается Чира.
— Эх, значит зря пили мы, минуя вас, за других, менее достойных. Следовало бы сперва пить за ваше здоровье, дорогой мой и редкий гость, достопочтеннейший отец Чира! Но ничего, все еще можно исправить. Итак, перечеркнем и начнем сызнова! Значит, первый наш тост будет за ваше здоровье. Спаси нас бог!
Чокаются и пьют: хозяин половину, а отец Чира до дна. Развеселились отцы изрядно.
— «На реках вавилонских, тамо седохом и плакахом»,— запевает растроганный поп Чира, усаживается поглубже и, подняв брови, велегласно выводит — заливается все громче и громче, на удовольствие и к удивлению хозяина, который время от времени его подбадривает:
— Так, так! Вот это мне нравится!
Поп Чира пропел весь псалом, все девять стихов, и после каждого стиха подмигивал хозяину, словно, торжествуя, спрашивал: «Ну, что скажете?»
Развлекаются преподобные. Хозяин пропел другой псалом: «Из глубины воззвах к тебе, господи»,— отец Чира
1 Мушицкий Лукиан (1777—1837) — сербский поэт-клиссицист.
318
третий: «Господи, воззвах к тебе, услыши мя; вонми гласу моления моего».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94