В давние времена она мечтала дождаться первого внука — старшего, и притом намного, брата Савицы. Когда родился Гавра, рассказывал Палчика, бабушка воскликнула: «Слава богу, дождалась внучка, теперь буду просить господа, чтобы не брал меня к себе, пока не сошью внуку штанишки». А сшив штанишки, она опять стала говорить: «Эх, дал бы мне господь бог увидеть его подмастерьем». А когда Гавра стал и подмастерьем, она опять за свое: «О господи, еще бы протянуть денек-другой, нужно ведь бабушке оженить его как полагается!» Дождалась и этого старушка — женила Гавру: тут она оставила его в покое, точно никогда и на свете его не бывало, и обратилась с мольбою к богу, не сподобит ли он ее увидеть среднего внука Джюру хозяином собственного магазина. Ну, дождалась и этого. А теперь взялась за самого младшего внука, Савицу, и ждет не дождется, чтобы оженить его. «Вот увидите,— уверял Палчика,— я человек невезучий, переживет она всех нас, оженит Савицу, сошьет штанишки и правнукам, а по завещанию, пока она жива и всем владеет, нельзя ничего ни продать, ни разделить. Ни в какую не желает бабушка умирать!» Так приблизительно жаловался Палчика своим приятелям, а бабушка — здоровехонька, как всегда, ходит в церковь на утрени и вечерни, молебны и похороны; собралась и сегодня, тем более что ее Савица намеревается прославить их род.
Все ушли, остались по домам только редуши — готовить обед, большей частью, конечно, старушки. Они и дома помолятся богу; когда заблаговестят к «Достойно», встанут, перекрестятся и прочтут «Отче наш» или «Верую», перескакивая, разумеется, с пятого на десятое, но все же до конца.
Служба окончилась. Надежды всех оправдались — Савица прочел «Апостола», новый учитель пропел «Херувимскую», и даже (сверх всякого ожидания) отец Спира произнес проповедь. Когда Савица читал «Апостола», глаза у госпожи Соки наполнились слезами, и она стала медленно повторять про себя слова писания, но слышно было только, как от обильных слез она шмыгала носом. Госпожа Сока была безмерно счастлива, ее так и подмывало поскорей подарить внуку обещанное, если он заслужит общее одобрение. А обещали ему дома сапожки со шпорами, жеребенка от старого Пироша и длинный бич с наконечником и короткой расписной ручкой. Когда запел новый учитель, все мужчины обратились в слух, а девушки — в зрение; слушали и смотрели, наслаждаясь и его пением и его видом. Как во время вечерни, так и сегодня многие хвалили его голос. А когда поп Спира произносил проповедь о мирном житии, у некоторых вырвалось: «Ай да отец Спира!» Все были просто потрясены и удивлялись: «Что на него нашло? Ведь не любит говорить, никогда не любил! Бывало, даже по большим праздникам отец Чира насилу уговорит его произнести проповедь!» Поэтому многие, как только отец Спира возгласил: «Возлюбленная паства!»,— придвинулись поближе, а кто-то, не веря, должно быть, своим глазам и ушам, повернувшись к алтарю боком, приложил к уху ладонь на манер щитка, чтобы лучше слышать.
Когда все было окончено, запели «Буди имя» и стали оделять просфорой, подошел новый учитель и взял три штуки: хозяйке дома, к которой отправлялся на обед, фрайле Юле и себе.
Народ хлынул из церкви, церковный двор полным-полнехонек. Прогуливаются взад и вперед, здороваются, окидывая друг друга взглядом с головы до пят,— кто как причесан, одет, бледнее или румяней, чем в будни,— ни одну мелочь не оставят незамеченной, особенно во всем, что касается женского пола. Осмотр этот, начатый еще в церкви, заканчивается в церковной ограде, а то и на улице. Женщины говорят о редушах и о том, что летом куда легче придумать, какие кушанья сготовить на обед, чем зимой; мужчины — о полевых работах и всевозможных жульнических проделках сторожей на виноградниках; парни и девушки молча прохаживаются друг перед другом и только переглядываются, хотя эти взгляды гораздо красноречивей, чем толстые книги и самые болтливые языки. Но вот постепенно за церковной оградой почти совсем пустеет. Остались только учителя — новый и старый, поджидающие отца Спиру, который немного задержался, подсчитывая с церковным старостой тарелочный сбор — изрядное количество крейцеров, двогрошек госпожи Соки Ш даже один сексер. Покончив с этим, отец Спира вышел и поздоровался с поджидавшим его учителем.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Из нее читатель узнает о том, что произошло у попа
Спиры на обеде, который закончился совсем не по программе
матушки Сиды
Гость сидел в церковной ограде на скамье под ореховым деревом, служившим постоянной приманкой для деревенских ребятишек и предметом неусыпных забот Аркадия, беседовал со старым учителем, угощался его нюхательным табаком и восхвалял проповедь отца Спиры, сравнивая его с каким-то древним отцом церкви и с трубой иерихонской.
— Извините, что я заставил вас ждать, но ничего не поделаешь, задержался малость с церковными расчетами.
— Ну, какие пустяки,— успокоил его старый учитель.— Мы прекрасно понимаем... и после проповеди вы немного взволнованы.
— Ну, ваше преподобие, мне очень приятно поздравить вас...
— А, значит, вы слушали?
— И с превеликим вниманием... Очень, очень хорошо!
— Да я так частенько... Знаете, раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ежели ты пастырь и пасешь овец, то и поступай как пастырь.
— Разумеется, разумеется... Говорю вам, просто заслушался,— твердил господин Пера.
— Ну, что вы, что вы... не надо преувеличивать,— протестует довольный отец Спира.— Эх, жалко все же, что заставил вас так долго ждать.
— Нет, нет... в самом деле. Я прекрасно провел время. Мой уважаемый господин предшественник был столь любезен, что рассказал мне кое-какие подробности о церковной общине и церковном имуществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94