«Ах, Венера, страшная богиня. Над смертными свирепая княгиня!» Ну и славная же пара получилась бы, если бы они поженились! Он красивый, высокого роста, и она красивая, только чуть пониже; но жене и полагается быть немного ниже, это гораздо лучше, чем если муж и жена высокие или, упаси боже, если муж маленький, а жена долговязая! Вот, к примеру, как неприятно смотреть, когда Арса-грек шагает рядом с женой: она длинная, как каланча, а он маленький и приземистый, вроде утки. А еще как возьмутся под руку, то издалека кажется, будто какая-то женщина возвращается с базара с битком набитой кошелкой. Вот о чем думала про себя матушка Сида, прежде чем вступить в разговор.
— А мы только вчера рассуждали, я и мой супруг, насчет того, когда же вы приедете. Решили, что уж совсем не приедете. Может, передумали, говорим,— он себе не враг, чтобы заживо похоронить себя в нашем деревенском болоте, когда есть столько красивых городов и столько городских барышень. Молодой образованный человек любит развлечения, рояль, светские разговоры, и все по-немецки,— так он и явится сюда, держи карман чтобы омужичиться с нами! Да и мы разве жили бы здесь, будь наша воля!
— О сударыня,— прервал ее гость,— вы мало цените красоты сельской жизни, раз так говорите. Поверьте, и в селе можно прекрасно жить.
— Так-то так, сударь,— поправляется матушка Сида,— и все же я повторяю: одно дело город, другое дело село. Все здесь по-иному. Взять, к примеру, хоть девушек. Деревенские девушки неуклюжие, конфузливые, слова из них клещами не вытащишь. Чуть что скажут ей — покраснеет до ушей и готова сквозь землю провалиться, а уж об унтергальтунге 1 и помину нет! Или стесняются, или попросту не знают. А в городе они такие деликатные, какие манеры, играют на рояле, распевают
Беседа (нем.).
немецкие арии, хе, а это каждому молодому человеку всегда больше нравится. Признайтесь, разве не правду я говорю?
— Кря-кря! — вмешался в разговор селезень, воспользовавшись короткой паузой, возникшей после вопроса матушки Сиды. Гость взглянул на селезня в фартуке и улыбнулся.
— Но, Сида...— заметил отец Спира,— что ты докучаешь гостю?
— О, напротив! — возразил тот.— Кому как, а мне, смею вас уверить, всегда больше нравился простой удобный домик со скромной, трудолюбивой хозяйкой, которая образцово ведет хозяйство, подавая этим пример, скажем, своей дочери, чтобы и та со временем стала хорошей домоправительницей и помогала матери на кухне, чтобы, чтобы... и тому подобное,— закончил гость, слегка зарапортовавшись.
— Ах, вот как? — удивляется матушка Сида.— Кто бы мог подумать, что вам это нравится?!
— Да уж, поверьте, сударыня. Это мой идеал. Маленький домик с огородом. Простая кухня, скромная, самая обыкновенная, но вкусная пища: допустим, куриный суп, паприкаш с ушками и сербская гужвара,— на большее я не претендую, лишь бы хозяйка сумела сготовить мужу обед.
— Да что вы говорите?! — снова удивляется матушка Сида.— Кому бы в голову пришло?.. Кстати, раз уж вспомнили про обед...— И, обращаясь к попу, спрашивает: — Спира, ты пригласил гостя на завтра обедать? Зачем ему скитаться бог знает где? Чего доброго, к этому швабу пойдет, у которого кухарка, говорят, еврейка. Стоит ли, да еще в воскресенье, там обедать, есть хлеб с тмином и прочие еврейские блюда?
— Само собой разумеется, и господин Пера был настолько добр, что выразил согласие,— гордо отвечает отец Спира.
— О, благодарю вас, благодарю,— кланяется гость,— вы слишком любезны.
— А завтра как раз дочкина очередь готовить,— говорит матушка Сида.— Ты хорошо запомнила все, что любит гость? Она у нас не стремится читать да писать, зато уж в стряпне ни одна из сверстниц не может с ней состязаться во всей округе. Юца, дитя мое, ступай в кухню,— пора ужин готовить; знаешь ведь, что отец любит ужинать пораньше.
— Юца, доченька, раз уж ты идешь, принеси-ка нам по стаканчику ракии, если позволите, так сказать, предложить,— сказал отец Спира, обращаясь к гостю.— И принеси стул... нет, два стула. Есть у меня замечательная сремская сливовица. Си да, как это патер Иннокентий говорит, когда выпьет, а? «Айн варес гетлихес гетренк, айн варес нектар, дизе слинговиц» . Прислал мне приятель из Фрушки... Одну только чарочку...
— Нет, покорно благодарю.
— Да одну-единственную.
— Нет, нет, право же... не пью.
— Ну чарочку, сделайте милость.
— Ах, ни капли, ни капельки! — отнекивается гость; встает, кланяется и благодарит.— Не пью, верьте слову, не пью!
— Неужто так никогда и не пробовали?
— Не то что никогда... пробовал, помнится, как противоядие после слив... и, знаете, исключительно с целью предупредить лихорадку.
— Значит, из симпатии к сливам согласны, а из симпатии к нам отказываетесь,— говорит матушка Си да и, подталкивая локтем Юлу, шепчет: — Скажи: «А из симпатии ко мне, сударь?»
— А из симпатии ко мне, сударь, тоже не хотите? — молвила Юла, покраснев до ушей, испуганно взглянула на гостя и поднесла на подносе ракию.
— Э, э, вам отказать не могу,— сказал гость,— но, поверьте, поступаю против моих принципов! — Он взял стаканчик, отпил половину и, поклонившись, поставил обратно на поднос.
— Такусенькую чарочку, и только до половины? — запротестовала матушка Сида.
— Больше, право, не могу. Я сразу чувствую, как вредно она действует на мой организм и конструкцию тела.— Затем гость встал и вежливо раскланялся.— Итак, всего доброго, прошу извинить, что отвлек вас от дел.
— Ну, раз вы так торопитесь, не смеем задерживать, но завтра? Завтра, значит, будем надеяться, вы окажете нам честь своим посещением,— говорит матушка Сида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94