2
На этом кончилось предисловие к книге. На Волгина оно произвело
большое впечатление. В его время, которое даже ему самому казалось у лес
седой стариной, люди уверенно совершали полеты по Солнечной системе. Что же
удивительного в том, что сейчас они чувствуют себя в ней как дома? Так и
должно быть.
Загадка слова "Фаэтон", которое он часто слышал в докладе Второва,
разъяснялась. Было ясно, что экспедиция на "Ленине" имела целью найти эту
планету, установить связь с се обитателями. Но почему эти поиски
производились возле Беги? Почему космонавты не знали, а на Земле знали, что
Фаэтона нет больше на том месте, где его искали? И почему, наконец, пятая
планета Солнечной системы оказалась у другой звезды? Как она очутилась там
и куда исчезла? На эти вопросы можно было получить ответ из дальнейшего
содержания книги.
Но Волгин не торопился возобновить чтение. Прочитав вступление, он
задумался. Знание им современного языка было еще не настолько полным, чтобы
без затруднений читать любую книгу. Он видел, что следующие страницы
испещрены математическими формулами и схемами, в которых ему трудно будет
разобраться. Не лучше ли заменить чтение беседой с кем-нибудь из
космонавтов? Например, с Мельниковой.
Волгин улыбнулся при этой мысли. Разговор о Фаэтоне - прекрасный
предлог!
Из двенадцати своих современников, так неожиданно явившихся к нему из
бездны Вселенной, с одной только Мельниковой у Волгина не установилось
простых и дружеских отношений, она одна тревожила и волновала его каждый
раз, когда он ее видел. В ее присутствии Волгиным овладевали воспоминания о
прошлом.
Это происходило потому, что Мельникова напоминала погибшую жену
Волгина - Ирину. Сходство между ними поразило его еще в Космограде, когда
он, выполняя просьбу космонавтов, первым встретил их по выходе из корабля.
Сперва он не заметил ее, Мельникова скромно держалась позади. Его
порывисто обнял и долго не отпускал от себя Виктор Озеров. Потом его
обнимали Второв, Котов, Станиславская...
И вдруг он увидел... в первый момент ему показалось, что Иру!
Она была без шлема, и золотистые волосы рассыпались по ее плечам. На
Волгина смотрели черные глаза под черными бровями.
Ни у кого, кроме Иры, не встречал Волгин такого сочетания.
Он впился в нес глазами, взволнованный, с сильно бьющимся сердцем, не
понимая, что перед ним - реальность или галлюцинация, вызванная встречей с
современниками, от которых повеяло на него далеким прошлым.
Но это продолжалось только одну минуту.
Ирина была высокого роста, тонкая и гибкая. Мельникова - значительно
ниже, полнее. Черты ее лица ничем не напоминали Ирину. Только цвет глаз и
волос были те же.
И по странной случайности выражение ее лица в тот момент очень
напоминало лицо Ирины, каким изобразил его художник на портрете, висевшем в
комнате Волгина в Ленинграде.
Это заметил не только Волгин. Люций, Владилен и Мэри вздрогнули, увидя
этот оживший портрет, и поняли причину волнения Дмитрия, которое всем
бросилось в глаза.
Мельникова заметно обиделась, не понимая, почему он не обнял ее, как
всех других, а поздоровался с ней сухо и сдержанно.
Только на следующий день, уже в Ленинграде, Волгин объяснил причину
своей "холодности".
"Мне очень жаль", - сказала Мария Александровна.
И между ними так и осталась отчужденность.
Правда, только со стороны Мельниковой. Волгин же, несмотря на то, что
ее присутствие возбуждало воспоминания, постоянно ощущал настоятельную
потребность видеть эту женщину. Находясь в се обществе, он испытывал почти
то же чувство, которое появлялось при взгляде на портрет.
Мельникова напоминала Ирину! Для Волгина этого было достаточно.
Он вспомнил момент, когда Мария Александровна увидела портрет. По ее
выразительному лицу прошла словно тень сожаления и печали.
"Правда, мне очень жаль", - сказала она еще раз и протянула Волгину
руку, тонкую, но сильную, как у мужчины.
Он понял, что она знает, как ему тяжело, и жалеет его от всего сердца.
И если бы не сам Волгин, искавший се общества, они виделись бы редко.
Мельникова явно избегала Волгина, пользуясь для этого любым предлогом. Она
подружилась с Мэри и часто исчезала с ней на весь день.
Зато остальные космонавты, особенно Виктор Озеров, казалось, не могли
наглядеться на Волгина и готовы были проводить с ним дни и ночи.
Они часами говорили о жизни в двадцатом и двадцать первом веках,
вспоминали события, которые для одного были будущим, а для других прошлым,
но произошли при их первой, как будто совместной, жизни. Подобно Волгину,
космонавты называли свою теперешнюю жизнь второй жизнью.
Современный мир, равно незнакомый им всем, в эти первые дни был
совершенно забыт. Они наслаждались обществом друг друга и погрузились в
хорошо знакомое. Было решено, что после того как результаты экспедиции
будут переданы в руки ученых, космонавты вместе с Волгиным отправятся в
поездку по Земле, которую он прервал ради них.
Волгин уже начал учить своих друзей современному языку.
Федоров рассказал ему о психической болезни Озерова. Присутствие
Волгина послужило неплохим лекарством, но врач советовал сойтись ближе.
Волгину нетрудно было исполнить этот совет.
Он предложил Виктору поселиться с ним в одной комнате, и тот встретил
это предложение с восторгом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143