В нем был
портрет Иры и Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении посмертно
партизанке Волгиной Ирине Петровне звания Героя Советского Союза.
Листок, положенный тогда в карман военной гимнастерки, лежит и сейчас
во внутреннем кармане штатского пиджака. Никогда не расставался с ним
Волгин все эти годы.
Торжественные строки Указа говорили Волгину о его долге перед Родиной
и памятью Иры.
Больше он не искал смерти для себя.
Отчетливо, как на невидимом экране, возник в памяти Волгина
незабываемый день.
Раннее утро.
На темно-синем, постепенно голубеющем небе одна за другой тускнеют и
меркнут звезды. Гаснет последняя. За длинной грядой лиловых туч, похожих на
изломанную линию горного хребта, светлеет полоса зари. Сперва красная, она
превращается в розовую, потом в желтую.
Восходит Солнце.
Едва слышный ветерок приятно холодит тело.
От земли поднимается прозрачный, почти невидимый пар. Кажется, что
трава, кусты, деревья дрожат, словно намереваясь оторваться от почвы и
подняться навстречу синеве неба.
Ни облачка над головой. День будет жарким.
Впереди небольшое болото, заросшее камышом и осокой. Над ним ватными
хлопьями расходится ночной туман.
Если бы не война - обычное, полное прелести и пьянящего воздуха утро
летнего дня.
И вот, как мазок сажи на нежной акварели рисунка, там на вражеской
стороне, позади бывшей березовой рощи, появляется фигура человека в
серо-зеленом мундире. Он идет крадучись, стараясь не поднимать головы над
краем неглубокого окопа.
Человек этот знает: царящая кругом тишина, мирный покой пробудившейся
природы обманчивы. Эта природа не принадлежит ни ему, ни другим одетым, как
и он, в серо-зеленые или черные мундиры. Эта природа чужая, и именно им,
людям-хозяевам, старается не попасться на глаза человек, идущий по окопу.
Но его видят.
Внимательный взгляд снайпера сквозь стекла бинокля фиксирует заросшее
серой щетиной давно немытое лицо, с одутловатыми щеками и мутными глазами.
Как хорошо, что он именно такой - грязный, вызывающий чувство
отвращения и брезгливости, словно перед тобой не человек, а пресмыкающееся.
Таким не место на земле!
Опускается бинокль. Уверенно и твердо вытягивается вороненый ствол.
Мгновение... и хрустально чисто в ясной тишине утра звучит одинокий
выстрел.
Тотчас же раздаются другие выстрелы, вспыхивает перестрелка, и где-то
за горизонтом тяжело ударяют орудия.
Наступает обычный боевой день.
Но Дмитрий Волгин, снайпер гвардейской части, не слышит нарастающего
грохота боя. Весь мир заслонила ликующая мысль - клятва выполнена!
Уничтожен четырехсотый оккупант!
И вот другой, тоже незабываемый, день встает в памяти.
Среди покрытых снегом печных труб сожженной деревни в парадном строю
гвардейский полк. Бойцы и командиры получают награды Родины.
Глубокая тишина. Только трещит на сильном ветру бархатное полотнище
знамени.
Негромко, но так, что слышно всему полку, адъютант командующего
фронтом произносит очередную фамилию: "старшина Волгин!".
И руки маршала прикрепляют к грубой коже полушубка муаровую ленточку
Золотой Звезды.
Волнующий день девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года Дмитрий
Волгин встретил в Вене.
Война кончилась, надо было жить дальше. Ленинград показался пустым и
скучным. В нем не было и никогда не будет Иры! Волгин уехал работать на
периферию.
Вот тогда он снова встретился с Михаилом Петровичем Северским, братом
Иры. Давно возникшая и прерванная войной дружба возобновилась.
Северский работал в Министерстве иностранных дел. Он посоветовал
Волгину, юристу по образованию, перейти на дипломатическую работу. Волгин
охотно согласился. Вскоре вместе со своим шурином он выехал во Францию.
И вот смерть, щадившая на полях Великой Отечественной войны, настигла
его в Париже.
Глубоко вздохнув, Волгин открыл глаза.
Он с удивлением увидел, что в комнате почти совсем темно Очевидно, уже
наступил вечер. Значит, он не только вспоминал прошлое, но и спал.
Дождь по-прежнему лениво стучал по стеклам окон.
Волгин протянул руку, но не позвонил, услышав в соседней комнате
твердые мужские шаги.
Дверь открылась.
Вошедший остановился на пороге. Волгин видел только темный силуэт в
светлом четырехугольнике, но легко узнал своего шурина. Михаил Петрович
решил, что больной спит, шагнул назад и хотел закрыть дверь.
- Я не сплю, Миша, - сказал Волгин. - Подойди сюда. Северский,
неслышно ступая по мягкому ковру, подошел к постели.
- Почему ты лежишь в темноте? - спросил он.
- Темнота мне не мешает... Сядь сюда, на кровать. Только что я
вспоминал свою жизнь. Ничего замечательного, но и стыдиться мне не
приходится. И жалеть больше не о чем. Могу умирать спокойно..
- Кто о чем! - В голосе Михаила Петровича слышалась досада. - С чего
ты взял, что непременно умрешь? Если бы от каждой болезни умирали, людей бы
не осталось. Давай я зажгу лучше свет.
Он встал и, подойдя к двери, повернул выключатель. Комната осветилась.
Когда он вернулся к постели, Волгин лежал с закрытыми глазами. Михаил
Петрович внимательно посмотрел на его страшно худое, землистое лицо и
тяжело вздохнул.
Он вспомнил слова профессора, сказанные сегодня утром: "Больному
осталось не более трех дней жизни". Старый опытный врач не ошибался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143