С точки зрения Волгина,
маленький Дмитрий был вундеркиндом, его ум и сообразительность были развиты
"не по возрасту" Но Волгин понимал, что его тезка ничем не выделяется среди
других, что это норма для всех детей эпохи. Во всех отношениях это был
самый обыкновенный ребенок.
Дмитрия все еще держали дома из-за Волгина. Обычно дети его возраста
ежедневно посещали дошкольные площадки, одна из которых находилась совсем
близко от дома Мунция Но Эра и Мэри видели, что старший Дмитрий не хочет
расставаться с младшим, и решили, что не произойдет ничего страшного, если
ребенок познакомится со своими сверстниками чуть позже.
Волгин снова вернулся к мысли совершить, наконец, поездку по Земле,
которая откладывалась уже столько раз, и с увлечением разрабатывал маршрут.
- А меня ты возьмешь с собой? - спрашивал малыш.
Волгин вопросительно смотрел на Мэри, которая, едва сдерживая слезы,
утвердительно кивала головой. Она хорошо знала, что все эти планы
несбыточны, что Волгина нельзя никуда отпускать. Если он будет настаивать
на отъезде, придется искать предлог, чтобы задержать его. Дом Мунция должен
был стать последним местом пребывания Волгина на Земле. Отсюда он вернется
в павильон острова
Кипр, или... но даже про себя Мэри не решалась докончить фразу.
Она жила в напряженном состоянии постоянного ожидания. Каждое утро при
встрече с Волгиным она боялась заметить признаки, о которых говорил Иэйа.
Но дни шли, а грозные симптомы не обнаруживались.
Мэри знала, что фаэтонский ученый не мог ошибиться.
И те, кто был посвящен в тайну, тоже не сомневались в правильности
диагноза.
Однако в Совете науки шли горячие споры.
Мысль, что можно попытаться найти средство излечения в процессе самой
болезни, сразу была отвергнута. Против нес категорически выступал Люций. Он
заявил, что считает совершенно невозможным подвергать Волгина такому
жестокому испытанию. И, за исключением немногих, вес согласились с ним.
Члены Совета науки должны были решить - говорить Волгину о грозящей
ему участи или скрыть от него правду, предоставить ему самому решить свою
судьбу или распорядиться ею без его ведома. А если не говорить, то
допустить ли наступление паралича или, как советовал Иэйа, предотвратить
его наступление "естественной" и легкой смертью. Вопрос стоял в чисто
психологическом плане.
Как все цивилизованное человечество прошлого, люди Новой эры
отрицательно относились к праву человека на самоубийство. Подобный акт
личной воли рассматривался как малодушие или расстройство психики.
Моральный кодекс эпохи допускал, как единственное средство, метод
убеждения. Но если человек твердо решал уйти из жизни, ему не
препятствовали силой.
С другой стороны, врачи были обязаны делать вес, чтобы сохранить
жизнь. Когда же спасти се было нельзя, допускалось избавление человека от
страданий решением консилиума. Правда, такие случаи встречались крайне
редко.
В "деле" Волгина ученые встретились с необычным положением. Человек в
настоящее время совершенно здоров и не помышляет о смерти. Грозящая ему
опасность - единственная в своем роде и не угрожает больше никому. Да и сам
он на особом положении.
Естественно, что решающее слово принадлежало Люцию. Остальные
высказывали только свое мнение.
А Люций...
Даже здоровья человека Новой эры не хватило, чтобы безболезненно
перенести такое страшное потрясение. За короткое время Люций постарел на
несколько десятков лет. В волосах появилась седина, лицо, всегда
напоминавшее Волгину классическую статую, покрылось морщинами. Он выглядел
ровесником своего отца - Нунция.
Вся эта дискуссия терзала сердце Люция нестерпимой мукой. Он знал, не
сомневался ни одной минуты, что Волгина ожидает смерть в любом случае:
дадут ли ему решать свою судьбу самому или решат за него. Памятные слова
Волгина, сказанные в ответ на поздравление Ио, продолжали звучать в ушах
Люция, тот тон, которым это было сказано, не оставлял надежды. "Не с
чем", - ответил Волгин. Люций понял тогда, что Ксения была права.
Кто знает, может быть, случайная смерть - благодеяние для Дмитрия
Волгина!
Люций жестоко раскаивался в том, что воскресил Волгина. Нарушение
законов природы не проходит так легко, как он думал. Мунций был прав, когда
говорил, что человек, воскрешенный против воли, будет глубоко несчастен.
Почему же он, Люций, не прислушался к этим словам человека с богатым
жизненным опытом, знанием людей былого времени? Зачем позволил себе
увлечься "великим опытом", который теперь казался ему преступлением? Как
можно было забыть, что решалась судьба человека, а не животного...
Он не мог больше присутствовать при затянувшейся дискуссии и решил
положить ей конец. Пусть неизбежное случится.
Он выступил и сказал:
- Вы предоставили мне решение вопроса. Я внимательно выслушал ваши
мнения. Для меня нет сомнения, чем вес это окончится. Я знаю Дмитрия. Это
человек с твердым характером. И он далеко не счастлив у нас. Мы вернули его
к жизни, не спрашивая его согласия. Теперь пришла смерть. Так пусть он
умрет добровольно. Я сегодня же сам сообщу ему вес И если мои опасения
оправдаются... доверяете ли вы это мне?
- Совет науки поручает вам исполнить желание Дмитрия Волгина, - сказал
председатель.
- Я считаю, что сообщать об этом не следует никому, - сказал Ио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143