В девятом веке Новой эры Люций являлся редким исключением - он работал
один. Такие рецидивы изредка возникали среди человечества.
Результаты его трудов заставляли других ученых пересматривать прежние
взгляды, меняли направление многих работ, но сам Люций не задумывался над
значением своего труда для науки.
Его слава росла, вся планета знала его имя, а он в своей домашней
лаборатории считал, что является лишь маленьким винтиком великой машины.
Но так не могло долго продолжаться. Настал конец неестественному
уединению большого ученого.
Избрание в члены Совета науки явилось для Люция ошеломляющей
неожиданностью. Он долго не мог осознать, как это могло произойти, что
побудило ученых выдвинуть его имя на соискание чести, которой немногим
удавалось добиться.
Пришлось покинуть привычную обстановку, руководить другими, уделять
часть времени работе учебной.
Учить других! Не каждый был достоин такого доверия!
Против своих ожиданий, Люций быстро привык к новому положению.
Расширение рамок работы пришлось ему даже по вкусу. Коллективные
исследования были интереснее и продуктивнее одиночных. Но ошибка,
допущенная родителями, - индивидуальное воспитание, развившее природное
влечение к одиночеству, - заставляла его считать себя недостойным работать
в мировых институтах и лабораториях.
Теперь их двери широко открылись перед ним - можно сказать, против его
воли. Он не мог не войти. И Люций вошел, сперва с недоверием к самому себе,
потом с радостью и увлечением.
Но время от времени старая, укоренившаяся привычка сказывалась, и для
решения какой-нибудь интересной частной задачи Люций возвращался в свою
лабораторию. Новые мысли почему-то приходили ему в голову именно тут, дома.
Товарищи шутили, называя эти периодические исчезновения "периодами
улитки". Но Люций вскоре возвращался, каждый раз удивляя весь ученый мир
новой проблемой, за которую следовало немедленно браться всем вместе,
решать силами всей мировой биологии.
Шло время, и "периодов улитки" стали ожидать с нетерпением. Они
приносили новое. Они ощутимо двигали науку вперед!
Люций был еще молод. По понятиям людей восемьсот пятидесятого года
девяносто-сто тридцать лет были порой зрелости, а отнюдь не пожилым
возрастом. А Люцию было только восемьдесят.
Никто еще не произнес в связи с его именем слова "бессмертие", но
Мунций, позабывший, когда сам был избран в члены Совета, видел и понимал,
что имя его сына рано или поздно будет выбито на стене Пантеона -
величайшая честь для человека новой эпохи.
Люди не ждали смерти ученого для того, чтобы увековечить его имя. Это
часто делалось при его жизни.
Кто из ученых втайне не мечтал добиться столь великой чести.
Благородное честолюбие - украшение человека!
Люций, незаметно для себя, становился во главе биологов всей Земли.
Еще за глаза, но уже многие признанные ученые называли его "Учитель". Было
ясно, что очень скоро это слово будут произносить открыто.
В то время, когда произошло падение болида, вызвавшее вес последующие
события, значения которых еще никто не мог даже заподозрить, Люций
находился в очередном "периоде улитки". Но, несмотря на то, что его мозг
был занят очень серьезной проблемой, ученый не мог не заинтересоваться
редчайшей находкой Владилена.
Памятники старины хранились очень тщательно. Человечество не забывало
прошлого. Решение о снятии какого-либо монумента выносилось специальной
комиссией исторической секции Совета. Правда, могильные памятники были
сняты вес сразу много веков тому назад, когда были ликвидированы вес
кладбища, а имена достойных занесены на золотые доски, установленные
внутри, на стенах, и вокруг Пантеона. Но было странно, что памятник,
установленный на могиле героя, мог развалиться от времени и погрузиться в
землю. Это казалось необъяснимым.
Когда Мунций улетел, чтобы в стенах археологического института
тщательно изучить куски мрамора и заняться розысками материалов о героях с
фамилией "Вол...ы", Люций вернулся к прерванной работе. Но забыть,
выбросить из головы все, кроме изучаемого вопроса, на этот раз никак не
удавалось. Он все время помнил о памятнике и ожидал известий от отца.
Наконец Мунций вызвал сына к телеофу.
Ничего интересного, однако, Люций не узнал во время этого первого
свидания.
Мунций сообщил, что работа продвигается медленно, так как оказалась
значительно труднее, чем предполагалось вначале. Бурная эпоха зарождения
коммунистической эры оставила после себя необозримое море архивных
материалов. Найти среди этого изобилия нужный документ было совсем не
просто, несмотря на идеальный порядок, в котором эти документы содержались.
На золотых досках Пантеона удалось обнаружить тридцать две фамилии,
схожие по длине и по первым трем буквам. Нужно было найти материалы обо
всех тридцати двух, чтобы определить, кто из них был похоронен на том
месте, где нашли обломки памятника.
- Мне помогают семь человек, - сказал Мунций. - Но работа движется
буквально черепашьими темпами. Пока удалось только твердо установить, что
героев-братьев с фамилией, начинающейся на "Вол...", не было ни в первом,
ни во втором веке коммунистической эры. А начиная с третьего века это
звание вообще больше не присваивалось Здесь мы, похоже, ошиблись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143