- По
крайней мере до тех пор, пока не станет известно решение Волгина.
- В таком исключительном случае допускается сохранение тайны нашего
решения, - ответил председатель - Отчет Земле будет дан, когда все
окончится.
Но сказать "Я сообщу ему" было легче, чем выполнить это намерение. Три
дня Люций не мог решиться вылететь на берег Средиземного моря к своему
"сыну", которому он должен был объявить смертный приговор.
Его не торопили, хорошо понимая, какую тяжелую задачу он взял на себя.
Ио предложил сказать вес за Люция, но получил отказ.
- Во всем виноват я один, - ответил Люций. - И как бы ни было трудно,
я, и только я, должен сделать это. Об одном буду просить, мой друг.
Погрузите меня в анабиосон на несколько лет, когда все будет кончено.
- Обещаю вам это, - сказал Ио.
Больше нельзя было медлить. Каждый день у Волгина могли появиться
первые признаки болезни. Решить свою собственную судьбу он должен был,
находясь в полном здоровье.
Так и не отважившись на разговор с глазу на глаз, Люций в конце концов
попросил Ио присутствовать при беседе. Он решил говорить с Волгиным по
телеофу.
Ничего не подозревая, в самом наилучшем настроении, подошел Волгин к
креслу тслсофа, когда Мэри передала ему просьбу Люция.
Кроме Волгина, в комнате никого не было.
Он привычно произвел вызов. Когда вспыхнула зеленая точка, нажал на
нес.
Появление Ио он встретил радостной улыбкой, но, посмотрев на Люция,
испугался:
- Отец! Ты болен?
Люций отрицательно покачал головой.
- Я здоров, - сказал он, - насколько это возможно. Приготовься,
Дмитрий! Я должен сообщить тебе очень плохую новость. Я считаю, что с тобой
не нужны подготовительные разговоры. Думаю, что не ошибаюсь. Скажи мне, ты
не тяготишься жизнью?
Волгина удивил вопрос, особенно тон, которым он был задан. Люций
говорил каким-то деревянным голосом, точно повторяя вызубренный урок. Ио
хмуро смотрел мимо Волгина.
- Как тебе ответить? Иногда мне тяжело, но я постепенно привыкаю. Мне
кажется, что ты, хотя и сказал, что со мной не нужны подготовительные
разговоры, делаешь именно это. Если тебе надо сообщить мне что-то
серьезное, а я вижу, что это так, то говори прямо. Не думаю, что меня
способно удивить или испугать что бы то ни было.
- Нет, я не могу! - воскликнул Люций. - Говорите вы, Ио. И Волгин
узнал обо всем.
Неожиданное известие взволновало, не могло не взволновать его. Слишком
внезапно случилось это. В первый момент он обрадовался, почувствовал
облегчение, ведь все волновавшие его вопросы разрешались сами собой. Смерти
он никогда не боялся, особенно теперь Он уже умер однажды, и ему не
казалось страшным умереть вторично. Но он с удивлением понял, что
испытывает чувство досады. Не страха, а именно досады на то, что эти люди,
обладавшие огромными по сравнению с его временем знаниями, имевшие в своем
распоряжении могучие средства науки и техники, так легко, как ему
показалось, смиряются с угрожавшей ему смертью.
- Я благодарен вам, Дмитрий, - говорил Ио, - за то, что вы с такой
твердостью слушаете меня. Теперь вам ясно положение Мы не можем спасти вас.
Наука Фаэтона, более развитая, чем наша, отказалась что-либо сделать Тем
более бессильны мы Если вы хотите жить, вам будет обеспечено все возможное,
чтобы неподвижность тела не причиняла вам страданий. Мы всегда будем
находиться с вами, развлекать вас, заботиться о вас. Вы сможете прожить
несколько лет.
- А если я не хочу этого?
- Тогда мы поможем вам умереть, - дрогнувшим голосом ответил Ио.
Все время, пока говорил Ио, Люций сидел опустив голову. При последних
словах он поднял се. Крупные слезы текли по его лицу.
- Живи, Дмитрий, - сказал он, - хотя бы ради нас. Волгину стало
мучительно жаль его. Он понял теперь, почему "отец" так изменился.
- А если погрузить меня в анабиосон? - спросил он. - Пока я буду
спать, вы будете работать и найдете средство вылечить меня.
- Неужели ты можешь думать, Дмитрий, - сказал Ио, отбросив свой
официальный тон, - что мы не подумали об этом. Весь Совет науки искал и не
нашел ничего. Анабиосон не приведет ни к чему хорошему, а только ускорит
неизбежный конец Погружать в него можно лишь здорового человека. Все
обдумано, все взвешено, Дмитрий. У тебя один выбор: или немедленная смерть,
или несколько лет жизни...
- В параличе?
- Да, в параличе.
Волгин задумался. Он с удивлением убедился, что не ощущает больше
особого волнения, что его мысли текут ясно и совсем спокойно. Неужели он до
такой степени нечувствителен, даже находясь перед лицом такого выбора?...
Попросить разрешения подумать хотя бы до завтрашнего утра? Нет,
нельзя, жестоко терзать Люция еще целые сутки. Надо решать сейчас.
Вдруг он вспомнил о Мельниковой. Она улетает на Грезу через два года.
Все это время она будет с ним, не покинет его ни на один день. Он может
видеть возле себя эту женщину. Расстаться с ней ему было тяжелее, чем с
Люцием, Мэри, Владиленом. Значит, согласиться на неподвижность? Прожить до
дня старта космолета? Если это окажется все-таки слишком тяжело, ему
помогут умереть, как только он попросит. В этом не было никакого сомнения.
Люций с воскресшей надеждой не спускал глаз с Волгина. Против
ожиданий, Дмитрий не решил сразу - он раздумывал.
Если он выберет жизнь, Люций (да и не он один) будет работать дни и
ночи, все силы будут брошены на изыскания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143