Пожилой полицейский достал из кармана связку клю
чей и, найдя нужный, отпер дверь. Затем он махнул Уолтеру рукой:
Ц Сюда!
Уолтер вошел в комнату. Я направился было за ним, но пожилой полицейский о
становил меня:
Ц Вам не сюда.
Он повел меня к следующей двери, а Джерри и другой полицейский остались с
Уолтером. Пожилой полицейский отпер дверь и велел мне входить внутрь. Он
закрыл за мной дверь снаружи и запер ее, таким образом, я оказался в заточе
нии.
Это была маленькая мрачная комната с вытоптанным голубым линолеумом. Ед
инственное окно было забрано густой металлической сеткой снаружи и реш
еткой из металлических прутьев изнутри. С потолка свисала не защищенная
абажуром электрическая лампочка, под ней находился обшарпанный письме
нный стол Ц главный предмет меблировки. У стола Ц деревянное кресло с д
еревянными же подлокотниками и зеленовато-желтая металлическая корзи
на для мусора. Помимо перечисленных выше предметов здесь было два деревя
нных стула, напольная латунная пепельница в одном углу и настенная вешал
ка в другом.
Минуту я просто стоял, гадая, что будет дальше. Но время шло, а ничего не про
исходило. То ли стены были толстыми, то ли в участке было тихо; я не слышал н
ичего, кроме приглушенных шумов, доносившихся с улицы. Я огляделся по сто
ронам, и меня вдруг поразила страшная мысль, заставившая сердце болезнен
но сжаться. Я подумал о том, что сказал бы обо всем этом доктор Ридмен. Мысл
ь о том, что я оказался здесь по воле этого благородного человека, показал
ась мне настолько дикой, что я громко рассмеялся, хотя ничего забавного в
о всем происходящем не было. Мне просто нужен был какой-то шок, чтобы мой м
озг снова заработал, и воспоминание о докторе Ридмене было именно тем, чт
о мне сейчас требовалось.
Я вытащил сигареты, закурил и собрался было положить их обратно в карман,
но потом решил сосчитать, сколько штук у меня осталось. Оказалось Ц восе
мь. Если я буду курить по две сигареты в час, их хватит на четыре часа. Но ско
лько меня здесь продержат Ц одному Богу известно.
Обшарпанный стол приковывал мое внимание, и мне пришло в голову внимател
ьно оглядеть стол Ц как знать, может, я сумею понять, для чего служит эта к
омната. Я обошел вокруг стола, выдвинул один за другим все ящики. Они были
пусты, и только на дне их я заметил красные и синие пятна, те самые пятна, ко
торые каким-то непостижимым образом появляются на дне каждого старого я
щика всех письменных столов в мире. Следовательно, комната не использова
лась для каких-то определенных целей. Ее держали долгие годы специально
для меня.
И все-таки, что я тут делаю? От потрясения, волнения и малодушного страха, в
ызванного видом направленного на меня оружия, я не успел раньше задать с
ебе этот вопрос. Полицейские ворвались в номер, обыскали меня, порвали мо
й чемодан, испортили мои вещи. Потом привезли в полицейский участок и пос
адили под замок. Но я ничего не сделал. Ничего противозаконного, вообще ни
чего. Поэтому ничего подобного не должно было произойти. Так что же мне де
лать?
Здесь есть дверь. Значит, надо к ней подойти и постучать, а когда кто-нибуд
ь откликнется на мой стук, объяснить, что я ни в чем не повинен, и попросить
объяснить мне, что, по мнению полиции, я совершил. Тогда все выяснится и мы
с Уолтером сможем вернуться в мотель, а полиция извинится перед нами и во
зместит Уолтеру ущерб за сломанную пишущую машинку. А если они откажутся
подчиниться логике, истине и здравому смыслу, я знаю, что я имею право на т
елефонный звонок, и я позвоню адвокату.
Я снова принялся вспоминать о том, что довелось слышать на лекциях и чита
ть в учебниках, чтобы решить, как действовать сейчас. Правильно я намерен
поступить? В результате я пришел к выводу, что мой жизненный опыт, увы, вес
ьма скудный в вопросах, касающихся закона и полиции, и образование, на кот
орое я затратил пятнадцать лет, убеждали меня в том, что в сложившейся сит
уации мне ничего не остается, как стучать в дверь.
Тем не менее почему-то я этого не сделал. Видимо, я инстинктивно понял, что
все полученные мною знания о законе Ц обман. Возможно, мои наставники из
лучших побуждений старались не открывать мне глаза на самые грубые стор
оны реальной жизни. И в сущности, это был обман. Сейчас я ощущал полную бес
помощность. Конституция, Билль о правах и все войны за демократию жили по
соседству с Питером Пеном, потому что в мире, где существует эта мрачная к
омната с голубым линолеумом на полу, я так же беспомощен, беззащитен и обр
ечен, как младенец, находящийся в одной колыбели с голодной крысой. Но зач
ем рассказывать младенцу о правосудии? Если вы не можете сказать правду,
доктор Ридмен, почему бы вам не закрыть свой беззубый рот навсегда?
В душе у меня кипел гнев, инстинктивный гнев жертвы, гнев крепостного, чью
жену увели в замок, гнев раба, чьего ребенка продали с аукциона другому хо
зяину, беспомощный немой гнев, который, как мне было ясно, я не осмелюсь пр
оявить. Я сел на стол и курил, кляня себя и презирая за то, что не приспособл
ен к жизни в этих чертовых джунглях.
Не знаю, как долго я так просидел. Я докурил свою третью сигарету, когда пр
ишли они, но думаю, что я курил чаще чем две в час. Я не носил часов, потому чт
о еще полтора года назад в них лопнула пружина.
"Они” Ц это пожилой полицейский, Джерри и третий человек, который был с ни
ми в мотеле, плюс еще один в штатском, которого я до этого не видел. В руках у
него был блокнот для стенографирования и карандаш, и он сразу же уселся н
а стул в углу комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75