И
вот на экране Ц иное время, иная красота, не наша жизнь. Другая планета, др
угая цивилизация, таинственный и сказочный мир.
Ц Да. Не то!Ц неожиданно для меня заключил художник.
Ц Но как же не то, когда прекрасно!
Ц Что прекрасного? Грубая мазня. Смотрите, какие жирные, неопрятные лини
и. Одежда замалевана сплошь, никакой разделки. Эта плоскость абсолютно г
лухая. Одним словом, все как у Пушкина: «Художник варвар кистью сонной кар
тину гения чернит». Да, Нина, здесь определенно запись, давай пробиваться
глубже.
Ц Что такое запись?Ц неуверенно спросил я. Ц И что значит «глубже»? Над
о полагать, «глубже» Ц доска или этот самый левкас, подобный слоновой ко
сти?
Ц Э, нет. Мы ведь сняли только одну олифу. А что нас ждет впереди, неизвестн
о. Впрочем, может быть, действительно, ничего не ждет. Тут мы рискуем. Но есл
и под этой живописью ничего больше нет, то ее не жалко. А если есть…
Ц Но что еще может быть под живописью?
Ц Еще одна черная олифа, а потом другая, гениальная живопись.
Ц ???
Ц Дело в том, что в старину, когда олифа чернела, икону не выбрасывали. Зва
ли иконописцев, и они поверх черной олифы, по едва проглядывающимся конт
урам, подновляли икону, а проще говоря Ц писали заново. И снова покрывали
олифой, и снова олифа чернела, и снова приходилось подновлять и писать. Те
перь разделите пятьсот на восемьдесят и судите сами, сколько слоев живоп
иси и олифы может оказаться на иконе четырнадцатого или пятнадцатого ве
ка. С рублевской «Троицы» тоже сняли несколько слоев поздней живописи, п
режде чем добрались до подлинного рублевского слоя. Этот последний слой
называется у реставраторов авторским. Под ним действительно нет ничего
больше, кроме левкаса, и если неосторожно смоешь авторский слой, то смоеш
ь все и навсегда. А эту грубую мазню разве жалко! Сейчас мы ее уберем и прол
омим в этой глухой стене еще одно окошко, надо полагать, в шестнадцатый ве
к.
Ц А пока?
Ц Конец восемнадцатого, причем плохой и грубый. Все это было непостижим
о. Но я решил слушать и смотреть. Снова фланелевая тряпочка, но теперь нало
женная не на олифу, а на яркие краски, словно на живую и трепетную рану. Сно
ва химия, снова стеклышко, снова двухфунтовая гирька, снова минуты ожида
ния. Наш разговор не уходил от старинной живописи, напротив, углублялся в
нее все больше и дальше.
Ц Да, было время, когда мы не знали, что у нас есть наша прекрасная древняя
живопись. В самом деле. К началу четырнадцатого века одиннадцатое и двен
адцатое столетия оказались записанными живописью тринадцатого. Пятнад
цатый век не мог увидеть тринадцатого по той же самой причине. Шестнадца
тому становился недоступным четырнадцатый. К концу семнадцатого был на
дежно упрятан под новую живопись пятнадцатый век. В девятнадцатом веке р
усские люди могли видеть на иконах только ближайший восемнадцатый век, д
а и тот был загорожен медными, серебряными и золотыми окладами.
Неизвестно, кто первый сообразил и как он мог догадаться. Вероятно, счаст
ливый случай. На иконе отшелушилась от времени поздняя живопись, отвалил
ась пластом, как штукатурка со стены, и тогда проглянула в образовавшуюс
я брешь затаившаяся древность, и догадка, как молния, осветила потрясенн
ый ум очевидца, и он понял, что за отвалившимся лоскутком не просто красно
е пятно величиной с пятачок, но целый океан красоты, целая культура, цивил
изация.
Тому, кто догадался, кто расчистил самую первую икону, полагался бы памят
ник, но мы не знаем, кто это был, и теперь, конечно, никогда не узнаем.
Открытие потрясло, как говорится, передовые умы. Многие начали собирать
иконы и реставрировать их, освобождая из-под наслоений подлинную красот
у. Появились специалисты-реставраторы.
Ц Вы не считаете себя специалистом?
Ц Если сравнивать с хирургией, то мое умение на уровне выдергивания зуб
а, ампутации пальца или, в крайнем случае, вырезания аппендикса. А нужна то
нчайшая нейрохирургия, когда через ноздрю вырезают опухоль в затылочно
й части мозга. Тогда же появились и первые крупные коллекции русских ико
н у Остроухова, у Лихачева, у миллионера Рябушинского, у Виктора Михайлов
ича Васнецова.
Ц Где теперь все эти коллекции?
Ц Ушли в музеи Ц в Третьяковку, в Русский музей, в Эрмитаж.
Ц И теперь не существует больше частных коллекций, ну хотя бы подобных в
ашей?
Ц Что у меня за коллекция? Несколько икон, из которых две-три заслуживаю
т настоящего внимания. Но вообще-то частные коллекции есть. Нужно сказат
ь, что коллекционировать иконы несколько хлопотнее и дороже, чем собират
ь спичечные коробки или этикетки от винных бутылок. Купить хорошую икону
совсем не просто, хотя и можно. Ходят они от одного коллекционера к другом
у. Дешевле было бы найти икону самому у старушки на чердаке или в разрушен
ной старой церкви. Но дело в том, что такую найденную икону нужно реставри
ровать. Реставрация стоит те же деньги, как если бы купить готовую икону, к
оторую можно сразу вешать на стену… Однако пора, посмотрим, что у нас там,
под гирькой.
Признаться, если первый раз, когда мы убирали олифу, я предполагал, что под
олифой что-нибудь да окажется, хотя и не думал, что это будет так удивител
ьно и эффектно, то теперь я не ждал ничего. Не верилось мне, что под живопис
ью окажется еще одна живопись. Казалось это выдумкой, предположением, ко
торому не суждено осуществиться. Ну какая там еще может быть живопись, ко
гда вот она, одежда, вот они, складки, все зримо, реально, выразительно. Заче
м же и откуда возьмется нечто другое, притом будто бы лучше этого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62