Легко отличить издалека действующую церковь от недействующей, живую от
мертвой. Но здесь был особый случай, потому что церковь закрыли совсем не
давно, печать запустения и мертвенности не успела лечь на нее. Веселая, жи
вая церковь светилась на золотистом от пшеницы холме. Но мы-то знали, что
она вовсе уж не жива и, вероятно, никогда больше не воскреснет.
Мы нашли председателя колхоза, представились ему и попросили, нельзя ли
посмотреть церковь.
Ц Вы все равно будете из нее все выбрасывать, а нам интересно. Может, попа
дется книга, может, икона. Если нельзя, то, конечно, нельзя, мы не настаиваем
, мы только просим.
Ц Приехать бы вам позавчера, Ц искренне огорчился председатель.
Ц В чем же разница?
Ц Как это в чем? Очень даже большая разница. Это помещение мне дали под ск
лад. Значит, должен я его освободить или нет?
Ц Допустим.
Ц Ну и, чтобы долго не возиться, я решил одним махом. Нарядил бригаду плот
ников с топорами. Топоры у плотников сами знаете Ц огонь. Они мне за полдн
я все, что было внутри, превратили в мелкую щепку.
Ц Когда это случилось?
Ц Говорю, вчера. Говорю, позавчера бы вам приехать. Все еще стояло на мест
е, и все было цело, как новенькое.
Ц Щепки вывезли?
Ц Нет, Ц обрадовался председатель. Ц Щепки еще на месте. Ни одной щепоч
ки не вынесено, все лежит посреди церкви.
Помолчали.
Ц Я ведь не думал, что это кого-нибудь еще может интересовать.
По интонации, с которой были произнесены эти слова, я понял, что председат
ель искренне жалеет о случившемся, тем более, что все тут еще вчера зависе
ло от него, а теперь уж больше ни от кого не зависит.
Вообще по отношению к иконам я склонен разделить людей на четыре неравны
е категории.
Первые люди Ц богомольцы и богомолки, для которых икона вещь святая, над
ней нельзя надругаться, ею нельзя даже любоваться, как просто красивой в
ещью, без религиозного отношения, ее нельзя продавать и выносить из дома.

Вторые люди Ц иконоборцы. Эти люди убеждены в том, что религия должна быт
ь искоренена, и притом как можно скорее, и потому всякая икона подлежит ис
треблению.
Третья категория людей самая многочисленная. Люди, относящиеся к ней, ни
когда не задумывались ни над религиозной, ни над художественной, ни над и
сторической сущностью иконы. Где-то, когда-то в детстве запало, что икона
находится вне закона. Запало с детства, что икона нечто совсем отжившее, с
овсем ненужное, неинтересное, нейтральное и как бы уже заранее несуществ
ующее.
В таких людях, я заметил, очень быстро загорается интерес к иконе, как толь
ко они узнают, что она представляет собой художественную, историческую ц
енность. Они мгновенно меняют свое отношение к иконе. Они начинают актив
но помогать тебе, участвуют в поисках и все время горько раскаиваются вс
лух: «Эх, дурак я был, у нас сколько этих икон на чердаке валялось. Но ведь я
не знал. Я не думал».
Такой человек за час, за пятнадцать минут становится совсем другим, и мож
но быть уверенным, что больше он ни одной иконы на растопку не пустит, но с
начала покажет ее сведущему человеку.
Какова же четвертая категория людей? Собиратели, коллекционеры. Икона им
дорога как историческая, художественная, национальная ценность или хот
я бы как предмет их увлечения. Конечно, и собирателей можно разделить, в св
ою очередь, на категории. Один собирает, чтобы спасти, чтобы уцелело, чтобы
сделалось в конце концов народным достоянием. Другой видит в этом корыс
ть. Третий увлечен более или менее бездумно, и для него нет большой разниц
ы между иконой и этикеткой с бутылки из-под французского коньяка.
Итак, председатель сказал:
Ц Я ведь не думал, что это кого-нибудь еще может интересовать.
В церкви Ц голые стены. Масляная роспись цела. Все остальное, даже сам ико
ностас, то есть те стояки и перекладины, которые образуют гнезда для икон,
резьба, деревянные цветы и птицы, покрытые позолотой, а также и сами иконы,
Ц все обрушено на пол и изрублено в мелкую щепу. Золотисто-синяя, золоти
сто-красная щепа образовала холм чуть ли не до середины церковного инте
рьера. Славно поработали плотнички с топорами.
Ц В нашей церкви особенной старины не было, Ц утешал не то нас, не то сам
себя председатель. Ц Вот в Аннине была старина.
Ц Цела?
Ц Что вы! Аннинскую церковь сломали в тридцатых годах. В то время кое-что
из Аннинской церкви перенесли к нам в Петроково. Ну и правда, старинное. Я
не понимаю, но и мне видать.
Ц Где же оно?
Ц Все тут, в этой братской могиле, Ц кивнул председатель на позолоченны
й холм. Ц Статуя одна была. Из Аннина. Выше меня ростом, метра два. Из цельн
ого бревна вытесана. Мужик с бородой сидит и щеку ладонью подпер, как печа
лится. На ногах кандалы. Интересная была статуя.
Мы начали ворошить щепу. Стали попадаться нам то обрубок руки, то половин
а бороды, то глаз.
Из-под вороха я вытащил небольшой квадратный «праздничек», а именно «Вх
од в Иерусалим». По иконе, написанной на тонкой доске, было тяпнуто топоро
м с обратной стороны. Доска переломилась, но толстая холстина (паволока), н
аклеенная с лица, удержала на себе обе половинки. Я крепко стиснул дощечк
у на переломе, и она сошлась. У меня в руках оказалась цельная в общем-то ик
онка, только с грубым шрамом, потому что краска на изгибе паволоки осыпал
ась. Покопавшись, я извлек из щепы еще семь «праздников». Все они были одно
типно изранены, но все в конце концов составились и соединились, как сост
авляется, вероятно, при переломе кость человеческого бедра.
Ц Что-то оплошали ваши плотники, Ц сказал я председателю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62