Он был редакторо
м областной газеты, в нем билась практическая журналистская жилка. Он то
тчас начал расспрашивать старушку о быте, о будничных сторонах ее жизни.
Для меня оказалось важным только то, что она хранительница огоньков, а Се
ргею Васильевичу нужно было непременно узнать, на какие деньги живет ста
рушка, где берет продукты, каков ее месячный бюджет, кто за ней ухаживает.

Ц Ходят. Из деревень женщины ходят. Кто кусочек хлебца принесет, кто саха
рку, кто гривенничек. А много ли я съем? Что твой воробей.
Разговор на бытовые темы быстро сблизил старушку и Сергея Васильевича. Я
видел, что авторитет моего друга растет на глазах. Почувствовав благопр
иятность обстановки и зная, что второго столь блестящего случая не будет
, я неожиданно спросил:
Ц Мать Евлампия, может быть, вы отдали бы мне вон ту икону? Ту, что стоит на
окне без дела.
Я спросил и ждал обыкновенных после такого вопроса слов:
Ц Что ты, миленький, Бог с тобой, разве иконы отдают, разве их из дому вынос
ят? И как это я могу отдать, если мне поручено хранить до скончания века?
А так как я знал к тому же с прошлого раза, кем именно поручено, то и просил б
ольше для своего спокойствия, нежели с надеждой на результат. Но мать Евл
ампия спокойно спросила:
Ц А ты не выбросишь?
Ц Как можно, мать Евлампия!.. Али мы…
Трясущееся личико повернулось к Сергею Васильевичу.
Ц Как посоветуете, отдать ему архангела Михаила?
Ц Не сомневайся, бабушка, отдавай, В хорошие руки попадет твоя икона, он п
онимает.
Ц Ну что ж, видно, так Богом положено, бери.
От Волосова мы отъехали с зажженными фарами. В их лучах по извилистой дор
оге появлялись и пропадали то колосья ржаного спелого поля, то придорожн
ый куст, то травянистый косогор, то бревенчатый мосток, то быстротечная р
ечка.

Сергей Васильевич никогда не видел, как это так, из-под одних красок могут
появиться совсем другие. Он недоверчиво слушал мой рассказ о слоях живо
писи на иконах и, в частности, совсем не верил, что под голубым архангелом,
добытым нами, окажется другой архангел, древний, ярко-красный.
Мне хотелось удивить Сергея Васильевича и показать ему воочию, как из-по
д голубого будет появляться ярко-красное. А не появиться оно не могло. Слу
чай подвернулся, можно сказать, классический. Безошибочно древняя доска
и очевидная молодость масляной живописи. Надо знать еще, как легко размя
гчается от растворителя масляная краска, как эффектно она взбухает под ф
ланелевой тряпочкой компресса, как легко снимается ватой или скальпеле
м и какой сразу чистый и яркий остается на месте компресса прямоугольнич
ек. Одним словом, я хотел показать Сергею Васильевичу фокус, будучи увере
н в его успехе и предвкушая этот успех.
На другой день, позавтракав, мы приступили к священнодействию.
Бережно положили икону на стол кверху живописью, обтерли ее чистой ватко
й, расставили склянки, баночки, разложили скальпели, пинцет, гирьку и даже
шприц, хотя он здесь никак не мог понадобиться: никаких вспученностей на
иконе не было. Я выбирал только место, куда поставить компресс, чтобы прои
звести наибольшее впечатление.
Для начала я выбрал верхнее поле иконы, а именно то место, где было написан
о церковнославянскими буквами: «Архангел Михаил». Я видел насквозь. Гляд
я на грубую жирную надпись, я видел под ней изящные, четкие, несколько смещ
енные, по сравнению с верхними, буквы и не по синему фону, а по охре. Я это ви
дел и поэтому поставил компресс на буквы. Всю надпись мой компресс захва
тить не мог, да и не было нужды. Но все же из-под одной жирной, неряшливой бу
квы по синему должна была появиться другая, легкая и породистая буква по
охре.
Как я и предполагал, масляная краска размякла быстро.
Ц Ну, Сергей Васильевич, теперь смотри. Показываю фокус. Что мы видим пер
ед собой? Мы видим масляную живопись девятнадцатого века. Мы видим букву
намалеванную зеленым по синему. Сейчас я сделаю красивый жест Ц и что мы
увидим тогда? Тогда мы увидим шестнадцатый век, мы увидим ту же букву, толь
ко написанную другим мастером и, следовательно, по-другому. Красивые чер
ные линии будут сочетаться с охрой. Итак, я беру вату, сворачиваю ее в туго
й тампон, окунаю ее в растворитель, подношу к иконе и…
Размокшая синь вместе с зеленой буквой «а» стерлась с такой же легкостью
, с какой стерлась бы с листа бумаги только что прилипшая, не успевшая еще
приклеиться, мокрая переводная картинка. Она даже и не стерлась, а как-то
соскользнула со своей основы, но основой у нее оказалась, увы, не охра с из
ящной черной буквов, а белый, глянцевый, чистый левкас.
Я не поверил своим глазам. В первое мгновенье я подумал, что, может быть, пр
отравил все слои живописи и снял слишком решительным и слишком небрежны
м движением. Но этого быть не могло. Я хотел показать фокус Сергею Василье
вичу, а вместо этого мать Евлампия и ее Михаил Архангел показывали фокус
мне самому.
Скорее я намочил фланельку и наложил ее на одежды архангела. Сергей Васи
льевич самодовольно ухмылялся. Я старался найти объяснение случившему
ся. Вероятно, дело в следующем: на старой иконе обкрошились поля, левкас от
стал и осыпался. Когда икону подновляли обсыпавшиеся места заполнили но
вым левкасом, на который мы теперь и наткнулись. Компресс на одежде, на сер
едине доски, сейчас покажет, что мои предположения правильны.
Однако участок архангеловой одежды смылся, обнажив точно такой же левка
с, как и в первом случае. В отчаянии я ставил компрессы куда попало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62