Перемешивалась
в течение многих десятилетий и сама земля. Валялись кости, обломки истле
вающих деревянных крестов. Мы едва своротили с тропы в заросли кладбища
Ц и скорее назад, на дорожку, где все-таки солнечно, и воздух свеж, и деревя
нная церковка впереди.
Церковь мы обошли вокруг и увидели, что главные двери заперты на замок, че
м и сохранялась видимость, будто здание закрыто, а не пущено на распыл. Бок
овая дверь приперта изнутри чем-то не очень тяжелым, впоследствии оказа
лось Ц шкафом. При нажатии она подалась. Но и главная дверь, несмотря на з
амок, не представляла препятствия для желающих проникнуть внутрь церкв
и. Все четыре филенки двери были выбиты, осталась только крестовина с вис
ящим на ней тяжелым, похожим на бочонок церковным замком.
Нам предстояло выбрать вход по желанию. Мы решили войти с главного входа.
Тотчас нас и соблазнила узенькая лестница, ведущая на церковный чердак.

Было в старой России несколько способов уничтожения обветшалых икон. Во
-первых, оказывается, выносили иконы на перекресток дорог и там с молебно
м сжигали. Этот способ редок, но мне о нем рассказывали трижды в разных мес
тах страны. Вообще-то жечь иконы считалось большим грехом. Но еще больший
грех Ц просто выбросить.
Самый распространенный метод избавления от непригодных икон прост и ор
игинален: иконы пускают по воде.
Ц Бабушка, нет ли у вас старой-престарой иконы?
Ц Сами молимся, лишних нет.
Ц Я не о тех, на которые молитесь. Но бывают совсем черные, ничего не видат
ь. Может быть, вынесли на чердак?
Ц Были такие иконы. Надо бы вам прийти пораньше, пустила я их по воде.
Ц Как это по воде?
Ц Бывало, все по воде пускали. Жечь Ц грех, выбросить тоже грех. На чердак
е в пыли Ц тоже ей там не сладко. Икона любит, чтобы ее маслицем протирали,
чтобы перед ней огонечек теплился. А на чердаке и пыль, и пауки, и мыши, посл
еднее дело. Ну вот, покладешь их в фартук и пойдешь к реке. Ходили, когда бол
ьшая вода, половодье. Перекрестишь ее, сердешную, и положишь на воду. И зак
ачается она, и поплывет кверху божьим ликом. А вокруг березки стоят, не шел
охнутся, солнышко светит, пчелки божьи летают, оно и гоже.
Мы теперь вообще были бы лишены радости наслаждения древнерусской живо
писью, если бы иконы только жгли на перекрестках и клали на воду. На наше с
частье, был третий способ: поверх старой живописи писали новую и таким об
разом консервировали древнюю красоту.
Какая бы впоследствии судьба ни ждала почерневшую икону: перекресток ли
, большая ли вода, Ц все равно она проходила стадию чердака, будь то черда
к церковный, будь то чердак простой крестьянской избы. Вот почему, увидев
узенькую лестницу на чердак, мы полезли по ней. Ступеньки были через одну,
и те едва держались. Все тут медленно истлевало, слабело, превращалось в т
руху. На чердаке мы обнаружили огромную кучу голубиного помета. Невероят
но, чтобы насквозь, сплошь был один помет. Мы предположили, что он покрывае
т коростой какую-нибудь рухлядь, и не ошиблись. Под десятисантиметровой
коркой помета оказались сваленными в кучу небольшие, домовые, деревянны
е иконы. Их было штук сто или больше, и происхождение их не представляло за
гадки.
Церковь стоит на кладбище. Когда отпевают покойника, родные его оставляю
т в церкви какую-нибудь икону. Полагается оставлять и чтобы она сорок дне
й стояла в церкви в определенном месте. Через сорок дней икону берут из це
ркви домой. Но чаще всего не берут. И вот они постепенно накапливаются. Всё
новые и новые покойники проходят через церковное отпевание. Всё новые и
новые иконы появляются в церкви. Старые нужно убирать и где-нибудь склад
ывать. Где же складывать, если не на чердаке?
Однажды я узнал, что в церкви в тридцати километрах от нашего села лежит в
шкафу множество медных иконок, тех, что в музеях называют «старинное худ
ожественное литье», а еще более по-научному Ц мелкая пластика. Икон этих
будто бы килограммов пятьдесят. Несколько дней шли дожди, и я не мог съезд
ить за иконами. Я и не торопился. Церковь закрыта в тридцатых годах. Двадца
ть пять лет в ней размещается колхозный склад. Если медь пролежала все эт
и годы, полежит и еще. Но просрочка оказалась роковой. Когда я приехал, мне
сказали, что на днях приходили школьники, собирающие металлолом, всю мед
ь унесли и сдали в утильсырье.
То, что мы откопали из-под голубиного помета, ни в какой утиль не годилось.
Это были гнилые доски. Сто шестьдесят гнилых досок, каждая из которых еще
недавно могла бы называться иконой и сияла бы красотой, если бы ее спасти
и отдать реставратору. Иконы погубило то, что церковная крыша прохудилас
ь как раз над ними. Дождевая вода размочила краски, и они обсыпались. Тепер
ь мы только по оборотным сторонам досок могли судить, которая иконка отн
осилась к XVI веку, которая к XVII (много), которые к XVIII (большинство), а которые к по
зднейшему времени.
Понятно, почему основная часть досок оказалась XVII и XVIII веков. Первых покойн
иков в этой церкви начали отпевать, как мы знаем, в XVIII столетии. Иконы в церк
овь несут по возможности старые, те, которые не нужны самим. Три доски мы с
осторожностью отнесли к XVI веку. Но какой теперь был от этого толк. Сырость
и голубиный помет сравняли все века. Конечно, и с точки зрения живописи ик
оны эти были в свое время неравноценны. На иных лежала печать посредстве
нности и ремесленничества, иные дышали вдохновением и были исполнены кр
асоты. Но, по-моему, даже посредственная ремесленная вещь четырехсотлет
ней давности все равно представляет интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62