Мгновенного взгляда на эти иконы было доста
точно, чтобы определить: обе они семнадцатого века. Я поднял их и отнес поб
лиже к выходу, прислонил к стене.
Ну ладно, думал я между тем, для людей неверующих церковь не может служить
предметом уважения. Понятие и чувство красоты, допустим, отсутствуют. Мо
жно забыть и то, что во все, начиная с книги, кончая росписью на потолке, вло
жен человеческий труд.
Но ведь здесь, в этих стенах, венчались отцы, деды, прадеды, матери, да и мног
ие из живущих теперь. Неужели место, где венчались наши родители, не досто
йно лучшего обхождения?
В этих стенах побывали, положенными во гроб, наши отцы, деды и прадеды. Неу
жели место, ритуально связанное с погребением наших родителей и предков
, не достойно лучшего обхождения? От этого один шаг до того, чтобы надругат
ься над самими могилами.
Основной иконостас в нашей церкви, несомненно, был написан во время стро
ительства каменного здания, в 1859 году. Все, что чернее либо в другой манере,
относилось, значит, к более ранним временам. Таким образом, я подобрал на п
олу и поставил поближе к выходу «Огненное вознесение Ильи» с житием, «Ни
колая Угодника» с житием, «Покров», «Владимирскую Божью Матерь».
Колебался я только перед одной иконой. Она была еще в гнезде иконостаса, в
самом темном углу самого темного придела. Под дешевым латунным окладом б
ыло черным-черно, а поверх черноты подмалевано дешевой порошковой бронз
ой. Когда я взялся за угол иконы, попробовать, прочно ли она сидит в гнезде,
у меня в руке осталась горсть мельчайшего древесного порошка, желтой пыл
и, настолько вся доска была съедена шашелем. Шпонки вывалились тут же, у ме
ня на глазах. Если бы ударить этой иконой посильнее о каменный пол, вся она
превратилась бы в кучу желтого летучего праха. Уцелела она до меня каким-
то чудом. Да и я долго колебался, брать ли ее. Смущало и состояние иконы, и гр
убая, кустарная мазня, которая оказалась под окладом,
Поскольку мне было ведено не возбуждать любопытства местных жителей, то
отобранные иконы я таскал домой поздним вечером, при шуршании дождя по с
таринным липам, которые в эту ночь не отделялись для глаза от черноты нен
астного неба.
Некоторые иконы оказались неинтересными. Некоторые обещали при рестав
рации открыть затаенную древнюю красоту. К самой неблагополучной я долг
о не прикасался не потому, что боялся, а потому, что не ждал от нее ничего хо
рошего. Однажды на рассвете, утомленный расчисткой большой иконы, я реши
л сделать пробу и на ней. Вырезав фланелевую тряпочку, я смочил ее в сильно
м растворителе, накрыл стеклом и занялся другим делом. В это время мне поп
ался интересный участок на расчищаемой иконе, я увлекся и забыл, что у мен
я стоит компресс. Вспомнив, не спохватился, не испугался, что проест до дос
ки, что можно передержать и испортить.
Порошковая бронза и вся чернота под компрессом набухла и разрыхлилась д
о жидкого состояния. Легкого движения ваты хватило, чтобы все лишнее спо
лзло, как пенка с кипяченого молока. А потом я даже зажмурился на мгновень
е, такой синевой и такой чистой киноварью ударило по глазам.
Доску пришлось пропитать разными веществами и заключить в деревянный к
аркас. Теперь в моей коллекции это самая лучшая икона. Но дорога она мне не
тем, что лучшая, а тем, что из моего родного села.
Это оказался «Спас в силах» с ярко-красным ромбом, с ярко-красным внешним
квадратом и с ярко-синим овалом. Одежда Спаса темно-вишневая, разделана
золотыми ассистами. Лик, руки, ноги Спаса написаны благородной охрой.
Икона «Спас в силах» стояла в темном углу церкви, где я ее и взял. По своему
же назначению она есть не что иное, как средник от большого деисусного чи
на, который составлял некогда основу иконостаса в деревянной церкви наш
его села. По яркости, по красоте этой иконы можно представить себе и красо
ту всего деисусного чина, а представив себе весь чин, сияющий то красными,
то синими, то желтыми красками, можно вообразить себе и сам интерьер наше
й деревянной церкви тогда, в пятнадцатом, шестнадцатом и в семнадцатом в
еках, когда иконы висели еще без металлических окладов.
Приходя в колхозный склад за мясом или за чем-нибудь еще, я всегда смотрю
на то место, где висело в течение последнего столетия удивительное произ
ведение русской живописи, прошедшее через века и только чудом не раздели
вшее судьбу своих соседей.

* * *

Как нетрудно понять, случаев и разных эпизодов в моем начинающем собират
ельстве было больше, чем здесь рассказано. Но всего не расскажешь. Может б
ыть, некоторое представление о собирательстве этого рода получилось у ч
итателей, этого и довольно.
Повторю, заглянув на первые страницы этих записок, что говорил мне о соби
рательстве Павел Корин:
Ц Это ведь не так просто и требует больших денег. Первый состав моего соб
рания был другой. А потом происходил отбор. Вместо пяти плохих икон доста
нешь себе одну среднюю. Вместо трех средних достанешь себе одну хорошую.
Вместо трех хороших приобретешь одну высшего класса, одну удивительную
и прекрасную икону. Мне понадобилось сорок лет, чтобы составить это собр
ание.
Моему собирательству сейчас, когда я заканчиваю эти «Записки», пошел сед
ьмой год. Состав собрания у меня самый первый, и боюсь, что мне трудно буде
т пойти по стопам пусть и мудрого, пусть и опытного Павла Дмитриевича. Как
я смогу расстаться с иконой, хотя бы и средней, если она для меня не просто
ее качество, ее выразительность, но и дождь, под которым промок, пока проби
рался по проселку, и бригадир, с которым разговаривал, и старуха, у которой
выпрашивал, а главное Ц радость, когда вез находку и привез домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62