В другой день я шел настроенный на сорочьи гнезда. Сороки вьют свои гнезд
а высоко над землей, ближе к верхушкам елей. Около ствола, у основания двух
расходящихся из одного места сучьев, они сооружают из толстых прутьев г
незда с крышей. Крыша прутяная, как само гнездо. Вероятно, она служит защит
ой не от дождя, а от каких-нибудь непрошеных гостей, готовых полакомиться
сорочьими яйцами или птенцами. Впрочем, никто ведь не знает, почему дрозд
ы, грачи, сойки, совы, ястреба и вообще все другие птицы делают гнезда без к
рыш а сорока делает его неизменно с крышей.
Добыть сорочье яйцо мне долго не удавалось. Гнезда, находимые мной, оказы
вались пустыми. Однажды, вскарабкавшись на высокую ель, я полез в сорочье
гнездо и наткнулся на длинный хвост сороки. К моему удивлению, птица не ис
пугалась и не улетела. Я подергал ее за хвост, но и тогда она не проявила ни
каких признаков жизни. «Неужели притворяется?» Ц подумал я и потянул за
хвост со всей силой. В руках у меня оказалась окоченелая мертвая птица. По
чему она умерла? Наклевалась какой-нибудь химии на колхозных полях? Забо
лела какой-нибудь сорочьей болезнью? Я бросил мертвую птицу на землю и по
шарил в гнезде. Мои пальцы наткнулись на одно-единственное яйцо, показав
шееся ледяным.
В другие мои походы сорочьи гнезда исчезли из леса. Теперь я смотрел толь
ко на трухлявые высокие пни, преимущественно осиновые, стараясь разгляд
еть в трухлявом пне дырочку величиной в трехкопеечную монету. В жизни ни
когда не замечал этих крохотных дырочек, но вот понадобилось Ц и стал за
мечать. В трухлявых осиновых пнях, выдалбливая глубокие помещеньица и тр
атя на это выдалбливание гигантские в общем-то усилия, оказывается, устр
аивают себе гнездышки поползни и хохлатые синички.
А там пошли гнезда в кустарнике, в лесной душистой крапиве, на земле в высо
кой траве, на земле на полевой меже, на самой верхушке вековой сосны, где з
еленое облако хвои задевает за белоснежные кучевые облака.
На столе у меня появился «Определитель птичьих гнезд» А. В. Михеева, в кото
рый я каждый день заглядывал. Читать эту книгу стало интереснее, чем рома
н с остро развивающимся сюжетом. Казалось бы, что читать? Вот вам образчик
текста: «Лоток гнезда заполнен землей, навозом, в результате чего он плос
кий или даже выпуклый. В подстилке, состоящей из шерсти, травы, клочьев бум
аги, всегда встречаются тряпки и остатки разлагающейся пищи, в результат
е чего гнездо отличается дурным запахом. Размеры гнезда: наружный диамет
р 40-70 см, высота 30-40 см. Кладка Ц 2-4 беловатых яйца с бурыми пятнышками и черто
чками. Размеры яиц: 41-60х39-47. Коршун».
На всю жизнь останется ощущение зыбкости и легкого головокружения (на са
мом же деле медленно и плавно раскачивалась сосна), когда с сучка на сучок
я поднимался все выше, все выше, к недостижимому почти гнезду коршуна. На з
емле потом долго живет в руках и в ногах мелкая, напряженная, противная др
ожь. Но зато яйцо коршуна Ц вот оно, беловатое, с бурыми пятнышками и черт
очками!
А впереди, если бы увлечение продолжалось, ждали меня и яйцо филина, и яйцо
, допустим, розового фламинго, и яйцо соловья, и яйцо какой-нибудь там гага
ры, и лебедя, и пеликана, и в конце концов журавлиное, воображению недоступ
ное яйцо.
Зачем я рассказываю о птичьих яйцах, когда работа, затеянная мной, называ
ется «Черные доски»?
Во-первых, мне хотелось сказать, что в человеке живет страсть к собирател
ьству и нужен лишь толчок, чтобы она пробудилась и овладела человеком.
Во-вторых, мне хотелось сказать, что такая страсть живет и во мне.
В-третьих, мне хотелось отметить, что страсть собирателя может быть совс
ем безыдейной (какая уж там идея Ц птичьи яйца) и тем не менее владеть чел
овеком, как владеет им всякая страсть.
В-четвертых, нужно иметь в виду, что человек о предмете своей страсти всег
да говорит с пристрастием, непонятным посторонним людям. «И что он нашел
в этих птичьих яйцах, с утра до ночи только о них и говорит?…» (или в марках,
или в морских камешках, или в старинных монетах). Но у нас теперь иное в пре
дмете разговора, и нужно заранее извиниться, если будет непонятым мое пр
истрастие к вещам, такого пристрастия на посторонний взгляд не заслужив
ающим.
Я Ц собиратель, и этим должно быть сказано все. Дай вам Бог хоть ненадолго
, хоть на годик сделаться собирателем!

2

Однажды я зашел в мастерскую известного московского художника и был уди
влен обилием икон, развешанных по стенам. Среди икон были большие, величи
ной с деревенское, а то и с церковное окно, были и маленькие, какие стоят об
ычно в избе в переднем углу, на киоте.
Нужно сказать, что я никогда, даже в пору яростного пионерского возраста,
примерно так с 1930 по 1937 год, не был воинствующим иконоборцем, подобно некото
рым моим сверстникам, бросавшим в печку иконы из переднего угла, как толь
ко отец с матерью уйдут из дома. В этом был, конечно, свой героизм, потому чт
о за выбрасывание икон иногда били. Но зато в школе пострадавшего пионер
а ставили в пример.
Вообще, как известно, во всякой иконе заключены два начала, поэтому и отно
шение к ней может быть двойственным. С одной стороны, она предмет религио
зного обихода, необходимая участница религиозных ритуалов и вообще атр
ибут религии, с другой стороны, она предмет искусства, произведение живо
писи и как таковая-историческая, художественная, национальная ценность
. Смешение этих двух сторон привело к потере огромного количества икон, к
потере невозвратной, невосполнимой и тем более горькой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62