Ц И потом, гд
е же еще четыре иконки? Их, таких же точно, должно быть двенадцать?
Ц Четырех нет. Бабы по домам растащили. А недорублены они потому, что их р
убили не плотники, а рубил сам представитель культуры из района. Когда он
осматривал церковь, налетели бабы. Наскочили как раз на эти картинки, они
маленькие, а красивые. Ишь ты, на ишаке едет… Начали их бабы хватать. Чтобы
не досталось бабам, представитель взял топор и давай тяпать. Известно, у р
айонного работника ни сил, ни сноровки. Вот они и получились пораненные. А
кабы наши-то плотники… Разве бы… Тут бы не то что… Да вы и сами видите Ц до
бросовестная, чистая работа.
Эти «праздники» оказались не древние, но я все-таки их храню.

10

Прощаясь с председателем на папертях Петроковской церкви, мы стали расс
прашивать дорогу: нельзя ли проехать прямее, чем мы ехали в эту сторону. Пр
едседатель сказал:
Ц А что же вы, разве не хотите посмотреть Волосовский монастырь? Здесь ве
дь близко.
В детстве от отца, который любил путешествовать на своем Голубчике, запр
яженном в телегу, я много раз слышал, что есть где-то Волосовский монастыр
ь. Но тогда мне казалось, что он где-нибудь на краю света.
До сих пор я считал, что русская, церковная, монастырская архитектура хор
ошо смотрится, если она вознесена на холм, на высокий берег реки или вовсе
на гору. Стоишь у подножья колокольни и видишь, как стремительно она вонз
ается в синеву неба, и оттого, что плывут над ней белые облака, кажется, что
колокольня падает. Если же смотришь на многокупольную армаду собора, то
ощущения падения не бывает. Представляется, что все сверкающее белизной
и сияющее золотом сооружение плывет в облаках, а облака, напротив, неподв
ижны и только сторонятся, пропуская плывущее золотисто-белое чудо.
Я не бывал тогда еще в Псково-Печорской лавре, которая вся расположена в г
лубочайшем овраге, не видел с высокого берега Днестра монастырь в Молдав
ии, который смотрит с птичьего полета, поэтому вид Волосова поразил меня.

Мы выехали на высокий холм. Взгляду открылась глубокая и широкая лощина.
Строго говоря, было две лощины, и они пересекали друг дружку, образуя крес
т. В крестовине было самое большое понижение местности, и в этом-то месте
стоял игрушечный белый монастырь. Со склонов сползали к нему синеватые т
уманы лесов. Рядом с ним сверкала извилистая речка. Сама архитектура пол
утонула в мирной и тихой зелени.
Что за вздор, подумали мы, что за идиллия посреди нашей суровой повседнев
ной действительности. Но опасения оказались преждевременными. Вблизи, н
апротив, все говорило о том, что будто шли здесь некоторое время ожесточе
нные бои, потом обе сражающиеся стороны отступили, но поле боя так и остал
ось неприбранным. Трупов, конечно, не было. Однако общая захламленность, р
азрушенность некоторых частей архитектуры, оббитость стен, многочисле
нные временные заплатки на зданиях, обезглавленность церкви, трактор, на
поминающий подбитый танк, рассыпанная поленница дров, автомобильные ба
ллоны, валяющиеся в беспорядке, Ц все это говорило о том, что столкновени
е двух противоборствующих сил действительно произошло.
Мы ходили по бывшему монастырю, стремясь проникнуть в какую-нибудь двер
ь. Но все было закрыто и заколочено. В поисках, куда бы заглянуть, мы спусти
лись по узкой лестнице. Ободранная дверь производила не совсем мертвое в
печатление. Мы постучались. Скрипучий голосочек послышался из-за двери.
Потянув дверь на себя, мы убедились, что она не заперта, что вообще, должно
быть, не запирается, потому что нет у нее ни проушин для замка, ни личины. По
шарив в темных подвальных сенцах, мы нашли вторую дверь и оказались в ком
натке: четыре шага в длину, четыре в ширину.
Когда пригляделись после дневного света, увидели, что попали не то в мале
нькую церковку, не то в монастырскую келью. Посреди кельи стоял аналой, а н
а нем лежала раскрытая церковная книга. Стены комнаты увешаны иконами в
металлических окладах и без окладов. Иконы стояли и на окне, поднятом оче
нь высоко. Высота комнаты никак не соответствовала ее площади. Окно было
проделано в монастырской стене, толщиной в полтора метра: на окне хватал
о места, чтобы поставить иконы. Аналой был закапан желтым воском от дешев
ых свеч, огарочек теплился перед раскрытой книгой. Несколько лампад мерц
али пред иконами. В комнате были еще табуретка и узкая железная койка.
Перед огарочком, перед раскрытой книгой стояло крохотное согбенное сущ
ество, одетое в черное и трясущееся невероятной тряской. Тряслась вся ст
арушка: тряслись ее руки, ее плечи, ее голова, тряслась нижняя губа, трясся
язык, которым старушка пыталась что-то нам сказать. Все-таки оказалось, ч
то со странной обитательницей оригинальной комнаты можно разговариват
ь.
Ц Одна я живу здесь, одна-одинешенька. Монашка я. Все здесь нарушено, а я о
сталась. Обжила себе келийку, да и скриплю. Ничего, пока не трогают. Зовут-т
о? Матерью Евлампией меня зовут. В миру? Эх, люди добрые, давно это было, не с
тоит и вспоминать. В миру-то я была Катерина. Вот достались мне на хранени
е иконы. Живу, сохраняю. Теплю негасимые огоньки.
Ц От кого достались? Кто поручил вам эти иконы хранить?
Ц Как от кого? От Бога. Бог мне поручил, а я храню.
Ц Значит, что же, это вроде как ваше основное дело на земле, ваш главный до
лг?
Ц Других дел у меня вовсе нет. Одно только дело и есть: пока жива, огоньки п
еред иконами теплить. Погасну я, погаснут и огоньки.
Ц Откуда у вас иконы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62