Часовня стоит века. Про монастырь все забыли. Держится туманна
я легенда, что был будто бы раньше монастырь. Давно. Никто уж не помнит. Но ч
асовня стоит, иконы в ней подлинные, из того самого монастыря, живые свиде
тели. По ним, по их древности можно узнать, в какие времена существовал мон
астырь.
В тридцатые годы (время Пушкина) часовня горит. Упала свеча, недоглядели, к
ругом дерево суше пороха, успело высохнуть за триста или четыреста лет. Г
орят древние монастырские иконы, горят шедевры, которые могли бы украсит
ь любой музей, горят они в Пречистой Горе, затерянной в глубине Владимирс
кого ополья, на крутом берегу реки Колокши. Однако две иконы какой-нибудь
расторопный мужик, или верующая старушка, или крестьянка из тех, что «в го
рящую избу войдет», успевает из огня выкинуть. Спасенные иконы изображаю
т одна Воскресение, другая Боголюбивую Божью Матерь. Иконы эти сохраняют
ся в домах приходских крестьян.
Это было сто тридцать лет назад. Обыкновенная икона могла бы не простоят
ь столько лет в крестьянской избе, но к иконе, спасенной из огня, особое от
ношение. Ее берегут, ее чтят. Мать завещает дочери не выбрасывать эту икон
у. Дочь, состарившись, наказывает своей дочери.
Мой дед, Алексей Дмитриевич, умерший в 1933 году, родился в 1849-м. Его отец, мой пр
адед, мог быть 1820-го или даже 1810 года рождения. Значит, пожар в Пречистой Горе
был во времена наших прадедов и прабабок. То есть это было сравнительно н
едавно, и если поехать теперь в Пречистую Гору и хорошенько поспрашивать
… И вот я почувствовал, что у меня захватило дух.
Возможность прикоснуться к седой, в восковых накрапах и в душистой копот
и старине, осязаемая реальность старины лишили меня возможности думать
о другом. Человеческая натура такова, что всякое распутывание следов и с
обытий, всякий, как теперь мы говорим, детектив увлекает человеческую на
туру и поглощает ее целиком.
Через несколько страниц «Статистическое описание» предложило новую за
нимательную задачу. Там, где описывались село Черкутино и входящие в Чер
кутинский приход деревни, была сделана сноска, набранная мелким шрифтом
. Вот эта сноска от слова до слова:
«В часовне при деревне Горямине находится замечательная по древности и
кона святых Бориса и Глеба».
В первые дни моего увлечения в нашем селе жил молодой художник, выпускни
к ВГИКа Женя Игнатьев. Тетя Поля, у которой он квартировал, называла его Же
нюшка. Тотчас это имя привилось к молодому человеку, и мы тоже не называли
его иначе.
Женюшка собирал в нашем селе материал для своей дипломной работы. Он бро
дил по окрестностям с этюдником и писал акварелью разные пейзажи, а такж
е портреты жителей нашего села. При всем том у него оставалось много своб
одного времени. Мы часто встречались и подолгу разговаривали. А так как я
не мог в те первые дни моего увлечения говорить о чем-нибудь другом, кроме
старых икон, то наш разговор все время вертелся около них. Я не замедлил п
рочитать Женюшке про обе часовни, про сгоревшую в тридцатых годах прошло
го века и про другую, существовавшую еще в год выхода книги, то есть в 1893 год
у. Как маршалы перед сражением, мы начали обсуждать предстоящие экспедиц
ии.
Мы выбрали, с чего начать. Все как будто складывалось в пользу Горямина. Во
-первых, близость. До Горямина от нас не больше трех километров, в то время
как до Пречистой Горы двенадцать. Во-вторых, близость временная. Пречист
енские иконы спасены из огня сто тридцать лет назад, а горяминская «Бори
с и Глеб» семьдесят лет назад все еще стояла в часовне. В-третьих, большая
определенность. Одно дело Ц «сохраняются в домах приходских крестьян»,
и совсем другое дело Ц «в часовне находится»…
Хотя, если раздуматься, ни один из трех пунктов не давал горяминскому вар
ианту никаких преимуществ. Во-первых, для автомобиля нет разницы между т
ремя километрами и двенадцатью. Во-вторых, сто тридцать лет и семьдесят, к
онечно, разные сроки, но между ними нет принципиальной разницы, оба они во
сходят к дореволюционному периоду России. Дело не в сроках. За один год мо
гло сделаться больше, чем за предыдущие сотни лет. В-третьих, определенно
сть на поверку тоже оказывалась относительной. В доме приходских кресть
ян, пожалуй, даже больше шансов было уцелеть черной старой доске, нежели в
часовне посреди деревни.
Так мы обсуждали со всех сторон каждый из двух вариантов, пока Женюшка не
воскликнул:
Ц Что мы думаем, всего ведь три километра. Через несколько минут мы будем
на месте и все увидим в реальности. Давай заводи мотор!
Наша первая экспедиция (в дальнейшем мы стали называть их спасательными
экспедициями) началась.
Конечно, рассуждали мы во время десятиминутной езды, часовня в Горямине
погибла. Небывалый никогда и нигде в мире ураган прокатился по земле за э
ти десятилетия. Он перемешал дворцы, храмы, семьи, сословия, целые народы
Ц все, что находилось на территории государства. Возможно ли после этой
бури найти микроскопическую (в масштабах бури) дощечку с изображением Бо
риса и Глеба, прокоптившуюся от свечей и лампад. Неужели, хотя бы и в самой
глубине океана, могут найтись некоторые закоулки, некоторые слои воды, н
е затронутые, не взбаламученные, не перемешанные великим ураганом. Этого
не может быть, и часовня в Горямине погибла.
Но если она и погибла, то гибель ее произошла на глазах людей, которые до с
их пор обитают в Горямине и могут про нее рассказать.
Горямино располагается на крутой горе, сбегает по ней на луг к речке Ворщ
е.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62