Но старуха вздыхала, сбрасывая с себя дремоту, и говорила:
Ц Не переменюсь.
Ц Я тебе новую, красивую икону привезу из Москвы.
Ц Не переменюсь.
Ц Подумай и о том, что не вечно мы живы будем. Подумай, что с ней станет пос
ле тебя. Выбросят на чердак, сожгут, а она придет к тебе на том свете и скаже
т: «Что ж ты, Авдотья, бросила меня на произвол судьбы? Отдала бы еще при жиз
ни в хорошие руки. Был ведь человек, выпрашивал».
Ц Отойди, сатана, отстань, не искушай, не вводи в грех. Сказано Ц не переме
нюсь.
После атаки на тетю Дуню пиршество наше совсем не шло. Грибов и картошки н
е хотелось после сладкого вина, а сладкого вина, в свою очередь, не хотелос
ь после грибов и картошки. Избач начал длинно рассказывать мне какую-то и
сторию с переездом в город, а я все никак не мог вникнуть в нее. С некоторым
усилием я все же понял, что избачу предлагают переселиться в Гаврилов-По
сад, где он будет работать в фабричном клубе и где ему дадут комнату. Жить
будет лучше. Но очень жалко бросать отцовский дом и усадьбу: сад, огород, к
ругом приволье, летом трава, либо дождичек, либо роса. А там Ц пятнадцать
квадратных метров и незнакомая фабричная молодежь.
Что-то находящееся в комнате, какая-то мелочь все время отвлекали мое вни
мание. Должно быть, подсознательно я что-то увидел и понял, но не осмыслил
до конца, и вот оно мешает внимательно слушать избача и давать ему разумн
ые житейские советы. Что бы тут могло быть? Шкаф с посудой, перегородка, зо
лоченая резная рамка, плакат «Счастливое материнство», ну да, конечно, ра
мка с иконы, а икону избач так и не нашел. Он знает, где она, но хочет сначала
кому-нибудь показать. Ездила же гоголевская Коробочка, прежде чем сторг
оваться с Чичиковым, в город, узнавать, почем там ходят мертвые души. Спрят
ал избач икону, не хочет показывать. Хороший вроде человек, общительный, р
азговорчивый, а икону спрятал. Осталась золоченая рамка да еще плакат «С
частливое материнство». Приколот канцелярскими кнопками. А к чему он при
колот? Одна кнопочка в двух сантиметрах от края рамки, другая Ц в четырех
. Во что воткнуты канцелярские кнопки?! Ах ты, избач, избач! И под кровать заг
лядывал, и за печку, и под сундук. Сейчас я тебе покажу твою икону.
Избач не успел сказать и слова, как я в мгновение ока снял икону, положил н
а стол и убрал плакат. Под счастливой матерью оказалось «Воскресение» Ц
двенадцать праздников. Живопись поздняя и неинтересная, хотя вместо обы
чного разделения доски на клетки было написано тут причудливо разветвл
яющееся дерево. Ветки, разветвляясь, образовывали прямоугольные и оваль
ные пространства, которые и были заполнены сюжетной живописью. Само по с
ебе было это оригинально, и в коллекции, может быть, даже неплохо было бы и
меть такую икону. Но я очень разозлился на избача. Я снова прикрепил кнопк
ами нелепый плакат и повесил икону на место. Теперь избач смотрел на меня
вопросительно, а я молча допивал из стакана ужасную жидкость. Наконец он
не выдержал и спросил с дрожью в голосе:
Ц Неужели она никуда не годится?
Ц Почему не годится. Молиться. Это ведь икона. Повесьте ее в передний уго
л и молитесь.
Ц Нет, как старина, как музейная редкость?
Ц Не годится.
Ц Как же так, а я считал, что старинная.
Потом я узнал случайно, что избач не удовлетворился моим судом и возил ик
ону в Суздальский музей. Там ему сказали, что икона не музейная, и тогда он
успокоился. Я узнал это случайно, несколько лет спустя.
Пока же мне нужно было садиться за руль и на сумерки глядя пускаться в обр
атный путь. Я увозил один-единственный цеп, который сжалившийся избач по
дарил мне на прощанье, вырезав свои инициалы и дату.
Ц Зачем же дату? Ему ведь лет семьдесят, не меньше, а теперь все будут дума
ть, что он сделан в этом году.
Ц Правда, не подумал я насчет даты. Ну ничего, будете всем объяснять: так и
так.
Один цеп для двух утомительных поездок Ц не так уж много. Если не считать
, конечно, всех этих строк, которые вы только что прочитали.

14

Я возвращался в Москву из Ростова Великого. Длинное село, растянувшееся
вдоль шоссейной дороги, осталось позади, как вдруг мною овладело некое б
еспокойство.
Бывает, во время пешей ходьбы по московскому многолюдному тротуару заду
маешься о чем-нибудь, идешь, не обращая внимания на встречных прохожих, не
вглядываясь в их лица. Вдруг остановишься, как проснешься, оглянешься и д
олго смотришь назад. Что-то задним числом поразило тебя в толпе. Может быт
ь, это было красивое женское лицо, может быть, встретился знакомый и даже к
ивнул тебе. Однако бежать и заглядывать в лица всем прохожим уже неудобн
о, и ты идешь дальше, стараясь вспомнить и сообразить, что же это такое был
о.
Похожее беспокойство я почувствовал на дороге из Ростова Великого в Мос
кву, когда совсем проехал длинное село, растянувшееся вдоль шоссе. Я разв
ернулся и тихо поехал, оглядываясь по сторонам. Ничего особенного нельзя
было увидеть, кроме обыкновенных деревенских домов с палисадниками, ста
рых ветел перед домами, иногда колодцев да еще кур и гусей, пасущихся на ме
лкой травке.
Я и еще раз чуть-чуть не проскочил мимо, но тут сквозь кудрявую темную лис
тву промелькнула яркая белизна, и я угадал за деревьями небольшую церков
ку. Она стояла меж двух изб, но несколько в глубине. Деревья, растущие пере
д ней, загораживали ее довольно надежно.
Теперь, удостоверившись, что моя механическая зрительная память сработ
ала безотказно, я мог спокойно продолжать путь. Ибо если возможно, чтобы у
одинокой старушки отшельницы, живущей в развалинах монастыря, в стороне
от дорог, обнаружилась случайно уцелевшая старая икона, если возможно, ч
то на кладбищенской церкви в Черкутине, в глуши, уцелели две-три иконы, то
невероятно, чтобы на дороге из Ростова Великого в Москву, а если смотреть
дальше Ц на дороге в Ярославль, могло сохраниться что-нибудь достойное
внимания собирателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62