— Что, обжегся на лейтенанте!
А минуту спустя трудно вздохнул: одержанная победа была сомнительного свойства. Чего ради пыжился, острил? Да будь Загоров хоть трижды службист, он честно делает свое дело. А чем занят ты, товарищ Дремин? Портишь людям кровь и думаешь, что это подвиг.
Мысли его принимали все более определенное направление. «Нет, Женька, пора завязывать со службой!— убеждал он себя.— Хватит тебе паясничать».
Вырвав из тетрадки листок, Евгений достал авторучку и бегло написал:
Командиру части полковнику Одинцову
Рапорт
Прошу Вашего ходатайства перед командованием об увольнении меня из армии. Я не обладаю качествами офицера-танкиста и не справляюсь со своими обязанностями.
Командир взвода 3 т. б. лейтенант Е. Дремин
Расписался и положил рапорт в карман с таким видом, словно хотел сказать кому-то: «А теперь посмотрим, чья возьмет!»
Сменившись, Евгений отправился в штаб,— лицо его отнюдь не выражало непреклонной решимости. Он побаивался Одинцова, размышляя о том, как сложится объяснение с ним.
В кабинет вошел как раз в тот момент, когда полковник складывал бумаги в коричневую папку (только что закончилось заседание комиссии). Крупное лицо его было насупленным, глаза блеснули на вошедшего лейтенанта остро.
— Разрешите обратиться, товарищ полковник? — не без смятения спросил Евгений.
Одинцов хлопнул дверцей сейфа, повернул ключ и спрятал его в кожаном футляре, где носил и другие ключи.
— Да, обращайтесь,— камнем упало разрешение. Полковник пригласил его сесть. Сел и сам, жестко спросил:
— Что произошло у вас с майором Загоровым?
— Он начал отчитывать меня, а я не выдержал...
— Так вот, Загоров подал рапорт, где указывает, что лейтенант Дремин постоянно груб в разговорах со старшими, просит меня принять меры. У вас первая стычка с комбатом?
— Нет, не первая.
Одинцов сдвинул густые брови.
— Это меня и огорчает. Крайне... Если воспитанный человек ведет себя подобным образом, значит, сознательно и с дурным умыслом.— Полковник спрятал футляр с ключами.— Я допускаю, что в наряде вы устали и раздражены. Если у вас плохое настроение, то давайте встретимся завтра. Я тоже сегодня устал и тоже раздражен.
Приступ отчаянной решимости подхлестнул Евгения. «Лучше уж сразу!» — зажегся он, вскакивая, и торопливо, беспамятно начал:
— Я пришел к вам, товарищ полковник, затем, чтобы не вести больше неприятных разговоров — ни сегодня, ни завтра... Я написал рапорт, тоже на ваше имя. Позвольте передать его вам?
Брови Одинцова поднялись. Прочтя листок, он вскинул на Дремина изумленные глаза.
— Чем вызван ваш рапорт?.. Написали невестке в отместку — так, что ли?.. Указанные в нем мотизы несостоятельны. Ни диплом об окончании училища, ни служебная характеристика не подтверждают этого.
Евгений смотрел в окно, боясь встретиться с пытливым, слишком понимающим взглядом командира части.
— Офицер из меня, увы, не получился. Я совершил промах, когда поступил в танковое училище. Теперь раскаиваюсь... А за то, что сегодня произошло, что я доставил вам огорчение, извините, пожалуйста.
— Не передо мной — перед комбатом извинитесь.
— Он от меня этого никогда не услышит.
Ему хотелось вырваться из-под гнета давящей руки Загорова, так что просить у него прощения он не намерен. Потому и написал рапорт.
— Понятно,— протянул полковник задумчиво.— Так сказать, полная непримиримость взглядов... А какова все-таки истинная причина вашего намерения дезертировать?
— Причина одна: совершил ошибку, став офицером. И я не дезертирую, я прошу уволить меня.
Одинцов поднялся, отодвинул стул.
— А по-моему, вы сейчас делаете ошибку!.. Своим рапортом совершаете весьма печальный поступок, о котором позже будете горько сожалеть. «Прошу уволить...» Здесь не контора по вольному найму — сегодня подал заявление, завтра забрал. Человек, вступающий в наш офицерский корпус, всю свою жизнь связывает с армией. И бегство из нее я расцениваю, как дезертирство.— Он небрежно сронил бумагу на стол.— Помните разговор в тот день, когда вы прибыли в часть?
— Я все помню, товарищ полковник: у меня отличная память.
Комполка окинул его как бы оценивающим взглядом.
— У вас, Дремин, и выправка отличная, военная.., Так вот, я тогда предупреждал: нелегко будет, придется мобилизовать волю, не поддаваться паническим настроениям. Звание офицера наших Вооруженных Сил и дело его свято. Изменять этому делу так же стыдно, как оставить раненого товарища в горящем танке во время боя.— Крупная рука передвинула листок на край стола.— Если вы заберете это грустное свидетельство юношеской горячности, будем считать, что между нами не было ничего такого. Говорю прямо: я категорически возражаю против вашего увольнения в запас. Вы квалифицированный, нужный армии специалист. Такими не разбрасываются.
Вот же странность человеческой натуры: лейтенанту было приятно слышать добрые слова о себе. Однако самолюбие его не позволяло отступить.
— Товарищ полковник, я не могу взять обратно свой рапорт.
— Не можете?.. Гордость заедает!.. Что ж, не будем ускорять события,— сказал Одинцов после короткого раздумья.— Как говорят, утро вечера мудренее. Подождем. Бумажка может полежать и на моем столе.
— Товарищ полковник, рано или поздно, вы будете вынуждены ходатайствовать о моем увольнении.
Одинцов пристально глянул на него.
— Выходит, что лучше рано? Так, что ли?.. Молчите. Эх, Дремин, Дремин! Смотрю на вас и вспоминаю себя в молодости: тогда я был таким же настойчивым. С той лишь разницей, что у меня не было выбора — служить или не служить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104