Сигарета попала тугая, неподатливая. Напрягая губы, Загоров с трудом раскурил ее.
— Что так распустился этот механик? — спросил он, поднимая на лейтенанта холодные, недовольно прищуренные глаза.
— Он всегда был таким, товарищ майор. Не зря же его называют ходячим ЧП. — Евгений горестно нахмурился: дескать, что он может сделать со скверным человеком?
— Воспитывают же других солдат. Стало быть, и этого можно, — резонно заметил майор. — Приструните его, и он подтянется.
— На отсутствие замечаний и нравоучений он не может пожаловаться. Не за руку же его водить.
— За руку водить не нужно. Просто надо хорошенько подумать, как вправить ему вывихнутые мозги. Вы хоть помните, что взвод взял обязательство к осени удержать звание отличного? — продолжал комбат. — А то ведь, коли так пойдет, не только отличной — хорошей оценки не заслужите.
Нервно покусывая верхнюю губу, Евгений посетовал:
— Мы бы удержали это звание, если бы не Винохо-дов. Один весь взвод назад тянет.
— Если бы один! Классность во взводе не повысили два механика. Да и наводчики у вас недостаточно подготовлены. Не забывайте, что отличную оценку по стрельбе взводу поставили с натяжкой, авансом.— Он сбил с сигареты пепел.— А вообще вы правы: из-за одного человека неудачи, из-за вас. Мало прилагаете усилий...
По насупленному виду взводного стало ясно: хотя его и печалит случившееся, он не согласен с высказанным упреком. Комбата это задело. До сих пор он высоко ценил Дремина, а теперь вдруг почувствовал, что обманулся в нем. Худощавый, порывистый, зашагал туда-сюда по комнатушке, остановился напротив лейтенанта. Зрачки его небольших глаз собрались в колючие точки, уголки губ подергивались.
— Не знаю почему, но я вижу, Дремин: гаснет ваша увлеченность службой, утрачиваете командирские позиции. Что мучает вас?
— У меня все в порядке, товарищ майор.
— Так сконцентрируйте ум и волю на одном, ни на что не разменивайтесь. И все станет на свои места.
Неожиданно собравшись с духом, лейтенант попросил:
— Товарищ майор, заберите этого Виноходова! И взвод к осени подтвердит звание отличного. Он все портит.
Евгений искренне верил, что успех зависит от одного механика. А еще подумал, что если комбат выполнит его просьбу, то во взводе и в самом деле все станет на свои места.
— А куда его деть?.. Все взводы на одинаковом положении. Никто не жалуется, не просит привилегий.
Чтобы подавить закипевшее вновь раздражение, Заторов отошел к окну. Недалеко от КПП стояли кучкой и курили, разговаривая, несколько офицеров и прапорщиков,— ждали начала построения. Сегодня, как всегда по понедельникам, полковой развод. Майор трудно сдвинул брови, подумав, что Одинцов по привычке подзовет комбата, басовито кинет: «Что-то загуляли в третьем танковом!»
Все то время, пока он смотрел в окно, Приходько и Дремин молчали: размышлений комбата лучше не прерывать. Он всегда умолкает, когда нужно прийти к спокойному, обдуманному решению. Сам же Загоров хотя и был недоволен лейтенантом и отвергал его просьбу, все-таки в одном соглашался с ним: к Винохо-дову пора применить крутые меры.
— А вы, Василий Григорьевич, как полагаете, что нам делать с этим фруктом?—спросил он, поворачиваясь.
Капитан усердно стряхивал со своей фуражки невидимые пылинки.
— Перевести в заряжающие. В механиках Винохо-дову не место. Доверять успех всего экипажа такому человеку рискованно сейчас, а в бою —тем более. То и дело подводит товарищей. Не успеют обсохнуть после одной неприятности, как он снова садит их в лужу.
— Когда ему увольняться в запас?
— Осенью. Второй год служит.
— А ну дайте его служебную карточку? Приходько отложил фуражку. Карточка была у него под рукой, в столе,— достал ее и подал Загорову.
В послужном документе Виноходова взысканий было примерно столько же, сколько и поощрений. Как правило, он время от времени получал за что-либо выговор или наряд вне очереди, а потом исправлялся, заслуживал похвалу. Нельзя сказать, что это нормально, но и трагедию из этого делать, пожалуй, нет смысла. Видно, у Виноходова очередной заскок. Взяться за него построже, и он снова подтянется. А там минет лето — уволится в запас.
Положив на стол карточку и тихо подвигая ее в сторону ротного Загоров задумчиво спросил:
— А почему вы решили, что его надо перевести заряжающие?
— Ну почему? — пожал плечами Приходько, щеки его порозовели; откровенно говоря, он тоже был заинтересован в том, чтобы взвод Дремина выполнил взятые обязательства. — Механик — сердце экипажа. Он должен быть человеком надежным, без подвоха. А у этого все выверты да фокусы... Раньше я не ставил вопрос о переводе его на другую должность (может, и зря), надеялся, что исправится. А теперь вижу: толку не будет. Ходит какой-то надутый, замкнутый, настроение подавленное.
— Что у него могло произойти?— Комбат пристально глянул на лейтенанта. Тот вспыхнул и, помедлив, отвечал:
— Не знаю, товарищ майор...
Ничего другого сказать Евгений не мог, поскольку действительно ничего не знал о Виноходове. Кажется, родом из Белгорода, окончил восемь классов, работал на заводе...
— А надо бы знать,— обронил Загоров и разочарованно вздохнул.— Без причин такие срывы не бывают. Что-нибудь случилось у него. По его вине засел танк на препятствии, потом его начали жучить...
— Парень он норовистый,— подтвердил Приходько. В коридоре прозвучала команда:
— Батальон, строиться на развод!
Загоров раздавил окурок в серой от нагара пластмассовой пепельнице.
— Хорошо, закончим,— сказал он. Выходя из канцелярии, продолжительно глянул на командира взвода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104