Уже готовый, опоясанный ремнем, в фуражке, повернулся к Лене.
— Так у вас теперь каникулы?
— Да!.. Блаженствую.— Она шутливо зажмурилась.— Читаю книги, хожу в кино, смотрю телевизор...
Евгений вздохнул.
— Тоже хотелось бы побездельничать, но задерживают отпуск. Говорил на днях с ротным — пока одни обещания... Но когда вырвусь, приглашаю вас, Елена Борисовна, в путешествие по Волге.
— Заманчиво,— отвечала она.— Меня всегда тянет
к новым местам и впечатлениям. Во всяком случае, я подумаю...
Непроизвольно повернулась к Анатолию, который неотрывно, с напряженным лицом смотрел на нее. Не выдержав его взгляда, она опустила глаза.
— До свидания, Лена!—сказал Евгений.— Счастливого пути. Передайте привет Кире Андреевне и Борису Петровичу.
— Всего вам доброго, Женя.
Когда он ушел, девушка взволнованно прошлась по комнате. Ее охватило вдруг беспокойство: «Неужели и Анатолий будет признаваться мне в любви?» Русинов сидел в оцепенении. Казалось, он решал трудный вопрос. Но вот, пересилив себя, поднялся и начал убирать со стола бутылки и стаканы. Нет, он не спешил с признанием.
Лена не сердилась на него, не сохранила ни малейшего неприятного воспоминания о том, что он тогда был агрессивен, и если что-то держало ее на расстоянии, так это его грубоватые манеры.
— Ты как будто не в духе?—спросила она, прерывая молчание.
— А, пустое! — Он вдруг подошел к ней, улыбнулся.— Вот ты приехала к нам... а что же дальше?
Она натянуто рассмеялась.
— Ничего, Русинов!.. Главное — вовремя вернуться домой, чтобы мама и папа не знали, где я пропадала.
Он взял ее за плечи, стиснул ладонями.
— Ох, Ленка, задушил бы я тебя! Так соскучился... Ты в этой кофте, словно цыпленок, которого хочется взять и подержать.
— Русинов, уберите свои конечности!
— Русинова, не притворяйтесь недотрогой,— буркнул он скучным голосом, однако тяжелые свои руки снял с ее плеч.
Она поправила кофточку, откинула назад волосы, зябко поведя плечами. В эту минуту они оба сознавали, что понимают друг друга и обоим почему-то сделалось неловко.
— У тебя, Толя, зверский аппетит к жизни.
— Без аппетита люди чахнут. А я чахнуть не собираюсь... Ленка, почему в твоем присутствии мне хочется делать глупости?
— Этой особенности твоей натуры я не знаю.
— Пора бы знать, не маленькая,— обронил он и тут же, смутившись, постарался замять свои слова.— А ну включим радиоточку!
— Передаем легкую музыку,— вырвалось из репродуктора.
— Отлично! Специалисты уверяют, что от легкой музыки даже трава лучше растет.— Он хлопнул ладонями.— Лена, приглашаю!
— С одним условием, Русинов: ты не полезешь целоваться.
— Для меня это условие — смерть. Но я принимаю его, как говорят в ООН, с небольшой поправкой: теперь ты поцелуешь меня.
Танцуя, Лена встретила его слова шутливым смехом.
— Можешь считать, что я тебя поцеловала.
— У нас это называется вредной условностью.
— Это просто символический поцелуй.
— Ладно, Ленка, плачу той же монетой: ты меня символически поцеловала, я тебя символически отвез домой. Идет?
— Но это нечестно!.. А мне и в самом деле пора. Они остановились. Парень внезапно поскучнел.
— Пора так пора. Пошли!.. Бери свою сумку.
Он надел фуражку, взял плащ-накидку, обронив:
— Вечер свежий — просквозит тебя в твоей цыпля-чей кофточке.
На улице Анатолий проворно вывел мотоцикл из деревянной будочки (сколотили вдвоем с Евгением). Усадил Лену, укутал ее в плащ-накидку. Велел крепче держаться и не смотреть по сторонам. Нажал на стартер — мотор сразу затрещал.
— А ты знаешь, я трусиха, боюсь быстрой езды! — призналась она, напрягая голос.
— Не морочь голову, Ленка,— проворчал он, усаживаясь.— В эту неделю я спал по два часа в сутки. Ежели ехать черепашьими темпами, непременно усну. Спасенье — в скорости.
И тронул с места. Мотоцикл загудел, понесся стрелой — по сторонам сразу все закружилось и замелькало. У Лены не было другого выхода, как последовать совету парня. Вся съежилась, закрыла глаза, положила голову на его напряженную спину, прижалась и замерла. Слышала только свист рассекаемого мотоциклом воздуха.
Не один раз пожалела она, что согласилась ехать с шальным лейтенантом. Замирала на каждом повороте, и временами ей казалось, что они летят в черную бездну, которой нет конца. Небо над головами давно уже притушило дневные краски.
Неожиданно Анатолий остановился, спросил оборачиваясь:
— А ты не уснула?
— Нет-нет! — Она как-будто очнулась. Как, мы уже приехали?
— Не совсем. Но через несколько минут ты будешь в своей уютной постели.— В голосе его слышалась ирония.
Едва тронулись с места он крикнул ей: «Держись!», и они опять полетели. Впрочем, теперь не так быстро и вскоре действительно оказались около дома, где жила девушка. Лейтенант остановил мотоцикл у того самого каштана. Суховато кинул, не вставая с сидения мотоцикла:
— До свидания, Ленка!
— Ты сразу назад?
— А что делать?
Девушка неторопливо скинула с плеч и передала ему плащ-накидку. Она и сама не знала, зачем задерживает его.
— Ты чего-то не договариваешь, Толя! Русинов повернул к ней темное в сумерках лицо.
— Я не люблю красивых слов — они нынче не в цене. Да и слишком жирно было бы для тебя — в один вечер услышать два признания. В дураках не желаю ходить, тем более—перед тобой. Все, Ленка, будь!
Он словно и не заметил ее протянутой руки — развернулся и улетел на своем мотоцикле. Она еще долго стояла под злосчастным каштаном, пока сверху из окна ее не окликнул отец. В тот вечер, вернувшись с учений, майор Загоров, уставший и раздраженный, не решился идти к Анне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104