— Не надо нам так,— дружелюбно заметил Василий Нилович, и пошутил: — Вы хотите, чтобы жизнь вашей дочери застраховали от всяких случайностей! Свату такая задача не под силу... Не лучше ли предоставить это Анатолию. Кто же, как не он позаботится о Лене! — Он снова взял свою рюмку.— Борис Петрович!.. Кира Андреевна!.. Может все-таки выпьем за согласие, хотя бы в принципе?.. О сроках как-нибудь потом, договоримся. Если надо, так со свадьбой можно и подождать, время терпит.
Тут мать совершенно заупрямилась. На лице у нее появилось неприязненное выражение: ее раздражала настойчивость свата, укоризненные взгляды жениха. И вообще ей было не по себе.
— Извините, но мы не согласны отдать дочь за военного,— отвечала она за себя и мужа.— Так что не посетуйте на нас.
— Да, посватались, — грустно усмехнулся Василий Нилович.— Значит, все мы патриоты... на словах. А когда надо послужить где-то в отдаленном месте, то пусть служит чей-то сын и замуж за него выходит чья-то дочь. Да-а...
— А почему вы решили, что мне в моей квартире и за моим столом можно высказывать упреки? — вспыхнула Кира Андреевна.
Чугуев сразу поднялся, гася усмешку.
— Извините!.. Нечаянно вырвалось... До свидания. Анатолий тоже встал, очень расстроенный.
— Вы может быть и правы,— сказал он Кире Андреевне.— Только в жизни не все поддается учету и не все отзывы подтверждаются. Вы меня обидели, и я больше не зайду к вам. Но теперь мы с Леной сами о себе подумаем. Это я вам обещаю твердо.
Когда вышли из подъезда, Василий Нилович по-отцовски взял его под руку, добродушно рассмеялся.
— Ну, Русинов, втравил ты меня в историю! Отже-нили нас... Ничего, не переживай. Ответил ты правильно, и девка у них зубагая. Закатит им два-три шефских концерта — сами кинутся искать тебя, жениха.
Они подошли к стоящему под каштанами «уазику», сели в него.
— Поехали, Суббота! — кинул Чугуев водителю.
Отпуск у Евгения подходил к концу. Жили они вместе с дядей в лучшей, солнечной комнате. Дядя любил пиво и редкий день не осушал бутылку-другую; племянник же терпеть не мог этого напитка. Во всем остальном между ними царило согласие. Вместе ходили в кино и театр, рыбачили и катались на лодке по Волге...
Одно лишь озадачивало: почти каждый вечер за чаем возникал тот же самый, надоевший разговор — о долге и призвании. При этом мать выспрашивала подробности о службе. У Евгения невольно зарождалось подозрение в сговоре. А тот день у него, памятливого, запечатлелся со всеми подробностями.
С утра моросил дождь. Погода испортилась, как видно, надолго. Небо было затянуто беспросветными тучами до самого горизонта. Евгений решил не выходить из дому, и сразу после завтрака уединился с книгой. Его неожиданно увлекли «Судебные речи известных русских юристов».
Книгу легко достал из шкафа и увидел меж листами странную закладку — телеграмму трехнедельной давности, более чем ошеломляющую по содержанию: «Юлия Михайловна Женя хандрит хочет уходить армии отговорите будет отпуске. Анатолий». Да, это в духе Русинова! Что ни слово, классика.
Евгений опустился в кресло, точно громом пораженный: телеграмма пришла сюда перед его приездом. Неужели все подстроено? И дядя позвонил, и собрание отложили... Но горше всего то, что и дома достал его Русинов.
Сначала в нем, тягостно обидчивом, всколыхнулось зло на товарища: «Да как ты смел тревожить мою мать? Понимаешь ли, добровольный полицмейстер, что это неслыханное свинство!»
Однако гнев был напускным. Из глубины же, сначала смутно, затем все яснее и яснее высвечивалось его собственное поведение, далеко не ангельское, достойное изумления. Другу-то сколько напакостил!.. М-да,
как ни кипятись, а ты заслужил и эту пощечину. Вполне! За все сразу. Ведь вот с этой телеграммой, с ее словами на сердце, мать и дядя встречали тебя на аэродроме! Улыбались тебе, говорили приятное. И все то время, пока ты прохлаждался тут, они молчали. Молчали! Усек?..
Неожиданно вошел дядя. Он был в военном. На одутловатом лице — выражение горечи. Насупленный, костистый, с резкими складками на переносице, сел напротив, кивнул на телеграмму, заговорил суховатым, будничным голосом:
— Тебе уже все ясно, Женя?.. Не будем больше играть в прятки. Только не думай, что я приехал сюда из-за тебя. У меня действительно отпуск. Так совпало... Но вот сегодня известили: изобретение мое одобрено, начинается обкатка опытного образца. Я должен немедленно убыть к месту службы, и потому вынужден поторопить события...
Он помолчал, склонил русую, седеющую голову, потер ладонью жилистую шею, вздохнул.
— Мы несколько вечеров подряд толковали о разных разностях. И я, мне кажется, до клеточки разглядел тебя. Если в чем-то ошибаюсь, прости... Ты знаешь, мил человек, я тебе не раз говорил, что ты одаренный парень. И был уверен: со временем станешь если не художником, то артистом. Так, вот, Женя, я ошибался. По способностям ты самый обыкновенный из смертных, даже кое в чем заурядный. Но претензии к жизни предъявляешь такие, какие не предъявляет и гений.
Николай Михайлович выждал, явно давая племяннику возможность досказать что-либо. Но тот молчал.
— А поскольку люди мы с тобой обыкновенные, то давай толковать о житейской прозе. Нельзя же всю жизнь задавать себе непосильные задачи... Как я понял, тебе все равно, во что вкладывать свой труд. Главное — видеть результат, сознавать, что ты полезен. Целесообразно ли в таком случае бросать только что приобретенную профессию?.. Мне думается, нет. Дом строят не затем, чтобы сломать его, но чтобы жить в нем. А ты, мил человек, не успел построить одно, хочешь разрушить его и взяться за другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104